— А!.. — радостно воскликнула она. — Твердая Рука!

— Как видите, сеньорита, — произнес охотник, низко кланяясь. — Я пришел за обещанным.

— И вы его получите.

— Благодарю вас.

— Руис, — обратилась тогда донья Марианна к брату, — впредь до нового распоряжения отец ничего не должен знать о приезде этих сеньоров.

— Ты задаешь мне трудную задачу, сестра! Подумай, какую огромную ответственность принимаю я на себя, поступая таким образом.

— Я понимаю, брат, но дело идет о моем счастье. Чего ты боишься? Разве ты не знаешь этого охотника?

— Его-то я знаю, но его спутник… Кто он?

— Я отвечаю за него, Руис.

— Ты его знаешь?

— Не спрашивай меня ни о чем, Руис, и делай так, как я прошу тебя.

— Хорошо, я буду молчать ради тебя, сестра.

— Благодарю тебя, брат, благодарю!

В эту минуту из смежной комнаты донеслись шаги.

— Что теперь делать?! — прошептала девушка. Твердая Рука, дав ей знак молчать, увлек за портьеру своего спутника, закутанного в плотный плащ и походившего скорее на призрак, чем на человека. В то же мгновение на пороге другой двери появились полковник Маркос де Ниса и дон Руфино Контрерас. Они едва успели поздороваться с доном Руисом и с доньей Марианной, как в комнату вошел маркиз.

— Наконец-то вы на ногах! — весело произнес маркиз. — Vivo Dios! Когда я вспоминаю, в каком жалком состоянии вы прибыли… Но все хорошо, что хорошо кончается!

— Мы весьма благодарны, кузен, за ваше гостеприимство — ведь мы так нуждались в нем!

— Полноте!.. А я как раз собирался писать вам, дон Руфино.

— Но, дорогой мой сеньор… — начал было, поклонившись, сенатор.

— Разве вы не ждали моего ответа?

— Да, но я не смел надеяться…

Маркиз не дал ему договорить:

— Начнем с самого спешного дела. Случилось такое чудо, — ибо ничему другому я не могу приписать счастливую перемену в моих делах, — которое дает мне возможность рассчитаться с вами. Но будьте уверены, что это обстоятельство не заставит меня позабыть о том, что вы вели себя как настоящий друг. Я никогда не забуду, как много сделали вы для меня!

Сенатор, застигнутый врасплох, заметно побледнел. Словно моля о помощи, он искоса взглянул на полковника.

— Он сделал для вас гораздо больше, чем вы думаете, кузен! — с жаром воскликнул полковник.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился маркиз.

— А вот что! Дон Руфино, не будучи осведомлен о счастливой перемене в ваших делах и желая вывести вас из тупика, в котором вы очутились, скупил все ваши векселя и вручил их мне, умоляя при этом уничтожить их. Вот смотрите! — добавил полковник, вытащив из кармана связку бумаг. — Тут они все. Слова эти были по-разному восприняты присутствующими. Брат и сестра обменялись взглядами, полными отчаяния, ибо им стало ясно, что маркиз не сможет теперь отказать сенатору в руке своей дочери.

— О, — вскричал маркиз, — я не могу принять такого великодушного дара!

— От постороннего, конечно, маркиз, но я питал надежды, что я не совсем чужой для вас человек, — сказал сенатор. Наступило молчание.

— Все это так странно и так неожиданно, — заговорил наконец маркиз, — что никак не может уложиться в моей голове. И я прошу вас, дон Руфино, отложить этот разговор до завтра. За это время я успею прийти в себя и сумею ответить вам согласно велению моего долга.

— Я вполне понимаю, дорогой сеньор, благородство ваших побуждений. Конечно, я буду ждать, сколько вам будет угодно, — отвечал дон Руфино, окинув при этом сладострастным взглядом бледную и трепещущую донью Марианну.