Вудроу отхлебнул кофе, затем провел рукой по губам.

- Да. Но любой мужчина был бы дураком, если бы упустил такую женщину.

Эйс жестом собственника положил руку па колено Мэгги.

- Извини, брат, она уже занята.

Элизабет кашлянула, привлекая к себе внимание.

- Вудроу не рассказал мне, как умерла Рене. - Она взглянула на Мэгги, адресуя вопрос к ней. -Он сказал, вы знаете.

- Преэклампсия.

- Токсемия, — задумчиво повторила Элизабет, затем нахмурилась. - Я думаю, ее гинеколог должен был заранее распознать симптомы и принять соответствующие меры.

Мэгги пожала плечами, она чувствовала себя очень неуютно.

- Наверное, должен был, если бы Стар регулярно его посещала. Как сказал мне доктор, она показалась ему только один раз — а именно когда обнаружила свою беременность — и больше не приходила на консультации.

Внимание всех взрослых привлек плач младенца.

Мэгги встала.

- Это Лаура. Я принесу ее.

Элизабет тоже поднялась и остановила Мэгги за руку.

- Можно я? - спросила она, затем добавила: - Пожалуйста!

Мэгги открыла рот, собираясь возразить, но промолчала. Она снова села на свой стул и сказала: — Детская — третья дверь налево.

Элизабет пошла на звук детского плача, считая про себя двери. Возле третьей она остановилась, глубоко, вздохнула и вошла внутрь.

Ее приветливо встретил солнечный свет, льющийся из высоких окон. Большие подушки в бело- розовых наволочках, положенные по бокам детской кроватки, загораживали собой ребенка. Ее племянница лежала совсем рядом, но Элизабет отпрянула назад, боясь сделать шаг.

Похожа ли малышка на Рене? Интересно, у нее такие же льняные кудри? Гипнотические голубые глаза? Тонкие черты лица? Сможет ли она, Элизабет, вынести это, если малышка действительно похожа на Рене?

Крик ребенка становился все сильнее, и Элизабет сделала робкий шаг вперед. Еще один — и над огромными подушками, сердито рассекая воздух, показался крошечный кулачок. Еще один шаг — и она полностью увидела ребенка. В груди се защемило. Моя племянница, подумала Элизабет, судорожно глотая воздух. Она сделала последний шаг и, опершись на перильца кроватки, пристально всмотрелась в девочку.

Ангелочек — это единственное, что Элизабет подумала. И хотя лицо ребенка было красным от гнева и слезы текли по щекам, Элизабет была уверена, что смотрит в лицо ангелу.

Плач становился все сильнее.

Элизабет, с трудом разжав пальцы, вцепившиеся в перильца мертвой хваткой, взяла малышку. Она подняла ее бережно и села в стоявшее возле окна кресло-качалку. Такая крошка, подумала Элизабет. Она погладила пальцем щеку девочки, и малышка сразу перестала плакать, уставившись на нее. В потрясающих голубых глазах поблескивали капельки слез.

О боже, подумала Элизабет, и слезы подступили к ее горлу. Рене. Точная копия Рене в детстве. Те же глаза, те же светлые вьющиеся волосы. Слеза скатилась по ее щеке и упала па тонкую распашонку малышки.

О, Рене, молча вскричала Элизабет, когда плотина самообладания рухнула и хлынул поток эмоций. Зачем ты умерла?

Эйс сидел на краешке стула, упершись локтями в колени и закрыв лицо руками. Мэгги ходила перед камином, нервно грызя ноготь большого пальца.

Вудроу наблюдал за ними, откинувшись на софу. Он никогда не видел таких встревоженных людей, но он прекрасно понимал их волнение и в некоторой мере даже разделял его, ведь докторша находилась в детской уже более десяти минут.

— Может быть, мне пойти и посмотреть, что там происходит? — спросил он.

Мэгги остановилась.

— О, Вудроу, — на лице ее отразилась смесь отчаяния и надежды. — Ты сходишь?

Эйс поднял взгляд.

— Нет, — сказал он, покачав головой, — ей надо побыть наедине с ребенком.