Одинокая слеза катится у нее из глаза. Я смахиваю ее.

– И только в случае, если со мной что то случится, и я не успею тебе сказать, хочу, чтобы ты знала, что я люблю тебя, Таша. Я люблю тебя, как никогда никого не любил за всю свою жизнь. Я готов умереть за тебя, моя девочка.

          39.        

          Таша Эванофф        

                   https://www.youtube.com/watch?v= n 2lPzH7Do              

        Енак        

Я прячу веревочную лестницу и иду на кухню. Баба сидит за столом перед ней стоит обычный чай. Ее лицо бледное и печальное, я не видела ее такой.

– Он... умер?

Я утвердительно киваю.

Она закрывает глаза и сглатывает, пытаясь вернуть контроль над эмоциями.

Я опускаюсь на колени рядом с ней и беру ее руку в свои. Несмотря на то, что я пришла с холода, ее руки ледяные.

Она открывает глаза и кивает.

– Ты все сделала, моя девочка. Ты сделала все правильно. – Ее голос срывается на последнем слове, и я обнимаю ее за шею.

– Это была не я. Я слишком боялась. Я не смогла нажать на курок.

Призрак улыбки появляется на ее губах.

– Я рада, что это была не ты. Ребенок не должен убивать своего собственного отца, даже если он настоящее чудовище.

– Ной все сделал.

– Так он успел к тебе приехать. Как он?

– Он ранен, но живой.

– Где он сейчас?

– Не знаю подробностей, но где то скрывается у цыган ирландцев.

Она рассеянно кивает.

– Где сейчас твой отец?

– Они забрали его тело.

Она сильно сжимает губы, превращая в одну тонкую линию.

– Чтобы избавиться от него?

– Я не знаю. Я не спрашивала, но они сказали, что его никогда не найдут. – Я не рассказываю ей о свиноферме и жадных свиньях.

Она смотрит на пол.

– Неужели он... страдал?

– Нет. Все произошло мгновенно. Одна пуля.

– Он сердился на меня?

Я глажу ее по волосам.

– Он умер, так и не узнав, что ты мне помогала.

Сильные рыдания начинают сотрясать ее тело. У нее так неудержимо дрожат руки, что мне становится страшно за ее состояние.

– О, баба, – беспомощно шепчу я. – Пожалуйста, не рыдай так. Тебе станет плохо.

Она предпринимает попытку успокоиться, но слезы все равно продолжают непрерывно течь по щекам.

– Прости меня, ба. Я заставила тебя выбирать между мной и им.

– Ты не заставила, детка. Я сделала этот выбор сама.

– Мне хотелось бы, чтобы был какой то другой выход.

– Другого выхода не было. Ты думаешь, если бы был другой выход, я не воспользовалась бы им? Он мой сын, моя плоть и кровь. Я вынашивала его в своем животе девять месяцев. Девять месяцев. Я никогда не рассказывала тебе, когда он родился он был хилым и слишком мелким, вечно плакал от коликов. Он мог плакать несколько часов подряд, его отца это очень раздражало, поэтому я укутывала его тепло и в середине ночи садилась с ним в саду. Я часами сидела на морозе, тряся его, пока он не уставал плакать и не засыпал.

Она всхлипывает.

– А однажды я не смогла встать, у меня ноги так замерзли, что я не могла ими сделать и шагу. Когда ему исполнилось четыре, у него началось воспаление роговицы глаза, и врач сказал, что он может ослепнуть.