— Да пошел ты! — резво отмахнулся Шаур, не дав задеть своего лица.

Валет не расстроился, а развеселился еще больше. Схватил меню и углубился в его изучение.

ГЛАВА 4

Алёна медленно выдохнула, пытаясь с воздухом выпустить из себя напряжение. Ее чай давно остыл, Сашкин так и стоял нетронутым. Они сидели в гостиной на диване, оба уже прилично устав от нервного разговора.

— То, что мы расстаемся, я тебе сказала после того, как мы из Барселоны вернулись, — в который раз повторила Алёна.

— Я с тобой не расставался, я дал тебе время, чтобы ты подумала и успокоилась, — сказал Саша спокойно и твердо. Умел он не только словами, но и голосом выразить свой настрой. Что и сомнений не возникало в твердости его убеждений.

— Я подумала и успокоилась. Мы с тобой расстаемся. Мы больше не вместе. У нас нет отношений. Я обрываю с тобой связь, — тщательно проговаривала Алёна. — Что мне еще сказать? Как сформулировать мысль, чтобы ты признал наш разрыв?

— Смешно слышать, — сказал, но не улыбнулся, — учитывая, что час назад ты занималась со мной любовью.

— Это абсолютно ничего не меняет. Можешь считать, что это был прощальный секс.

— Ты сама понимаешь, что ты говоришь? — щека у него дрогнула, и в голосе послышалось едва заметное волнение.

— Что я говорю, я прекрасно понимаю.

— Ты перечеркиваешь два года, словно два дня. Без всяких вразумительных объяснений. Я, по-твоему, должен проглотить это все всухомятку?

— Саша, — вздохнула Алёна и продолжила чуть снисходительно, — ты уже целый час выкручиваешь мне руки. Можешь и дальше продолжать. Еще час, два, три… От меня кусок не отвалится, я могу говорить с тобой столько, сколько ты пожелаешь, но толку никакого не будет. Ничего не изменится. Я все решила и все сказала, — смягчила тон, словно уговаривая его отступить.

— Алёна, ну почему? Я могу хотя бы знать, почему? Почему тебе легче раздеться… просто переспать со мной, чем сказать, что у тебя на душе? — тон его стал резким, и глаза черные блеснули яростно. От вдруг накатившего бессилия, что ли.

— Я с тобой два года спала. С чего ради у меня должны быть с этим какие-то трудности? — удивилась.

Иногда она говорила так холодно и равнодушно, что у самого ледяные мурашки бежали по позвоночнику. Сейчас смотрел на нее, как будто на совершенно чужого человека, и в ее бледно-голубых глазах не было тех двух лет, о которых он только что напомнил.

— Я тебя много лет знаю. Из них два года мы встречались, но иногда мне кажется, что я разговариваю с незнакомым человеком, — сказал с болью, не смог скрыть.

— Не надо меня идеализировать. Людей вообще не надо идеализировать. И к тому же ты сам обманываться рад.

Он немного опешил, потом напустил на себя равнодушный вид, замер, точно остывая, и тихо проговорил:

— Какие жестокие вещи ты говоришь. И так спокойно, поразительно спокойно. Ты меня просто убиваешь.

— Сашенька, — не наигранно ласково начала она, придвинувшись к нему, убеждая, — я и ухожу, потому что становлюсь жестокой. А ты потрясающий человек. Я хочу, чтобы ты был счастлив, по-настоящему счастлив. Я тебе правда этого желаю. Так должно быть, ты этого заслуживаешь.

— Да как я буду счастлив без тебя?! — сорвался на крик. Только что не вскочил и не стал размахивать руками, но напрягся весь, сжался, словно к прыжку готовый. — Ты меня не слышишь? Я тебя не отпущу!

— Не кричи, — вымученно улыбнулась, продолжая так же мягко. Погладила его по плечу. — Как ты меня удержишь? Я уже ушла.

Действительно, как?.. Она и правда ушла. Сама ушла — ее не удержишь. Саша прекрасно понимал это, и от этого становилось еще больнее.