Все шло нормально, пока я не начала покупать продукты. Машинально положив в тележку пачку мюсли, я вдруг застыла на месте, не отрывая от нее взгляда. Люди протискивались мимо меня, и я перешла в другой, более спокойный проход. Неожиданно я поняла, что ем этот вид мюсли — с разными орехами, изюмом и сухофруктами — уже несколько лет. И они мне никогда не нравились — мелкие, слишком сладкие. Но Тому они нравились, и он говорил, что нет смысла покупать одновременно две разные упаковки. А всякий раз, когда я предлагала попробовать другие, у Тома портилось настроение. Уму непостижимо, почему я это терпела? Я вернулась к полке с хлопьями. Какие выбрать? Что я на самом деле люблю? От напряжения заболела голова. Я не знала, что люблю, потому что это никого не интересовало.

Все выбирал Том. И, надо отдать ему должное, почти никогда не ошибался. Я знала, что у него хороший вкус. Но иногда хочется выбрать хоть что-то самой, правда? Когда я жила с родителями, все решала мама. Мы с сестрой быстро усвоили нехитрый урок: не спорь с мамой, иначе пожалеешь. В восемнадцать лет Фиона сбежала в Австралию. А я, прожив несколько лет на свободе, встретила Тома.

Вернув коробку на полку, я пошла дальше. Обойдусь без хлопьев, куплю что-нибудь другое. То же самое повторилось в других отделах. Я понятия не имела, какой покупать хлеб, какой сыр мне нравится. Том не претендовал только на стиральный порошок и моющие средства. Меня поставило в тупик даже мыло. Такое, как всегда? А оно мне нравится? Я не знала. В глазах начали закипать слезы, и я поняла, что надо уходить. Я торопливо пошла по рядам, бросая в тележку продукты. Единственный критерий — мы с Томом такого не покупали. Я не брала ничего знакомого.

В отделе постельного белья я заметила женщину, покупавшую подушки и одеяла. Мне показалось, что у нее хороший вкус, и я решила взять то же, что и она. Мне подсказала этот трюк мама. Она советовала мне приглядеться к человеку, который, судя по его виду, знает, что делает, и поступать так же.

Дома я разобрала покупки, начиная понимать, что кое-где промахнулась. Ну и черт с ним, зато у меня полно еды. Я бросила подушки с одеялом на диван, положила на кофейный столик пару журналов и водрузила на подоконник горшок с растением из цветочного магазина внизу.

Закончив свои труды, я обнаружила, что комната выглядит точно так, как гостиная в нашем доме — вернее, ее бюджетная версия. Я постояла в растерянности. У нас все решал Том. Я поняла: надо что-то изменить, иначе погрязну в воспоминаниях. Я поставила диван под другим углом, а стол и стулья перетащила к окну. Мебель была тяжелая, я вспотела, но не успокоилась, пока все не переставила.

Спиртного я не купила. Том заказывал вино с местной винодельни, он же закупал виски, джин и прочие крепкие напитки. За все время, что я его знала, он ни дня не прожил без бокала. Я часто составляла ему компанию — чтобы сгладить острые углы.

Но такого больше не будет. Хватит того, что я выпила за выходные в отеле. Я не буду пить, чтобы забыться. С прошлой жизнью покончено, а новую надо встречать на трезвую голову.

Собрав пустые пакеты и коробки, я вышла в переулок за магазином к мусорным контейнерам. Нашла номер своей квартиры и уже хотела открыть бак, как вдруг что-то задело мою ногу. Я завизжала, подумав, что это мышь, крыса или лиса.

И заметила между двумя контейнерами всклокоченную черную кошку. Она посмотрела на меня, убежала к самому дальнему, переполненному баку и стала разрывать выброшенный кем-то пакет с едой. Голодная, видно.

Я вспомнила, как мы с Фионой любили и баловали кошку, которая была у нас в детстве.

— У тебя нет дома? — ласково спросила я и наклонилась посмотреть, есть ли у нее ошейник. Его не было, а по уху тянулась воспалившаяся царапина.