– ...как Джамирокуай». – Я пробую изобразить улыбку. – Это не игра, Тох. К сожалению.

Мы сидим молча. Я развлекаю себя, пуская стеклом часов солнечные зайчики в лицо Ване. Антон наливает себе кофе, отвечает на телефон и сваливает в ванную.

– И что дальше думаешь делать? – прерывает неловкую паузу Ваня.

– Дальше? – я пожимаю плечами. – Хочу начать нового себя. – И добавляю шепотом: – Уже не здесь...

– Что? – Ваня дергает плечами. – Ты это... Ты сейчас хорошо соображаешь?

Я киваю.

– Можно вопрос? А... а Наташа?

– Наташа...

– У тебя с ней все в порядке?

Я смотрю на часы, поднимаюсь с дивана, захожу к себе в кабинет, беру бумажник, пропуск и очки.

– Ты мне не ответил, – настаивает Ваня.

– Отвезешь меня в Останкино?

– Да, – кивает он, – все-таки, может, подумаешь? Может, ты не с того сейчас начинаешь? Не там ищешь проблему?

– Я не ищу проблем, Ванечка. Кажется, это они меня ищут. Антону не говори пока ничего, ок?

– Как скажешь, чувак. Я бы на твоем месте сейчас поехал к Наташе. Послушай, давай я тебя к ней отвезу!

– Я разберусь, Вань. Со всем разберусь, ты уж поверь.

По профессиональной привычке захожу в интернет через мобильный, и всю дорогу до Останкино трачу на чтение комментариев. Первый из них: «Самоубийца!» Комментаторы разделились на три группы: соболезнующие девушки требуют возвращения, падкие до скандалов мальчики поддерживают и поливают помоями канал, критики и ненавистники разоблачают пиар, а самые конченые односложно резюмируют: «Наконец-то его выпездили».

Запись спустя два часа возглавила топ блогов. И я тщеславно улыбаюсь. Самое страшное в такой ситуации – уйти незамеченным. Уйти так, будто тебя и не было. Завтра, послезавтра, хорошо – через неделю о тебе забудут. Но сегодня эти прощальные аплодисменты и освистывания продолжатся до глубокого вечера. И они все твои. Все твои, чувак. Не об этом ли ты мечтал?

Но что-то внутри говорит тебе: нет, не об этом. Что-то, что заставило тебя подорваться с чужих берегов и вломиться на сцену. Упасть, как двадцатитонная гиря. Либо ты сценарий до конца не прочел, либо аппаратура сломалась. Это не твой финал, Андрей. Впрочем, теперь уже все равно.

«Хочется начать нового себя. Уже не здесь».

В приемной Лобова прошу у Жанны чистый лист бумаги. Жанна сегодня первый день из отпуска и, судя по всему, не в курсе последних событий. Она увлеченно рассказывает мне про дайвинг в Египте, про тамошних похотливых мужиков, про дикую жару и что-то еще. Я смотрю на лежащий передо мной лист. Жанна предлагает кофе, я отрицательно кручу головой и спрашиваю, как пишется заявление об уходе.

– Я, такой-то-такой-то, прошу уволить меня по собственному желанию, – старательно вывожу под ее диктовку. – А на чье имя? Лобова?

– Нет, пиши на Памфилова, он по документам генеральный директор.

– Ага. Что дальше?

– ...с занимаемой должности. Какая там у тебя должность?

– Ведущий.

– Ну вот. Число, подпись.

Ставлю, расписываюсь. Отдаю заявление.

– Тебя на другое юрлицо переводят? – Она зачемто смотрит бумагу на свет, будто я ее чем-то испачкал.

– Нет.

– А... а тогда зачем?

– Зайди в интернет, там все написано. Объяснять долго. Все, Жанночка, был счастлив быть вашим коллегой.

– Андрей, ты с ума сошел?! – взвывает она. – Что случилось? Ты можешь мне сказать?

Но я бегу по коридору, преодолеваю два лестничных пролета и пытаюсь отвлечь себя мыслью: куда теперь?

Звонит Дима.