Что еще могло произвести столь быстрый и сокрушительный эффект?

Что еще могло в течение нескольких часов полностью нарушить мой контакт с действительностью и собственной личностью, поставить под сомнение все, что я знаю?

Я жду.

Жду.

Жду.

И наконец выскальзываю за дверь и ступаю на траву.

Ни голосов.

Ни шагов.

Ни теней.

Ни рокота двигателей.

Ночь как ночь. Настоящая. Реальная.

И теперь я знаю, куда идти.

Не люблю больницы.

В больнице у меня на глазах умерла моя мать.

В палате интенсивной терапии провел первую неделю жизни Чарли.

В комнате ожидания, кроме меня, сидит рабочий-строитель, прижимающий к груди руку в окровавленной повязке, и убитая горем семья из трех человек, глава которой держит на руках плачущего ребенка.

Женщина в регистратуре поднимает голову от бумаг. Несмотря на поздний час, взгляд у нее удивительно ясный.

– Чем могу помочь? – спрашивает она через плексигласовую перегородку.

Что сказать, как объяснить свои проблемы? Об этом я почему-то не подумал и теперь растерянно молчу.

– Вы попали в аварию? – спрашивает женщина.

– Нет.

– У вас царапины и синяки на лице.

– Я нездоров.

– Что вы имеете в виду?

– Думаю, мне нужно поговорить с кем-то.

– Вы – бездомный?

– Нет.

– Где ваша семья?

– Не знаю.

Служащая больницы окидывает меня профессиональным взглядом, быстрым и оценивающим.

– Ваше имя, сэр?

– Джейсон.

– Минутку.

Женщина поднимается со стула и исчезает за углом.

Секунд через тридцать звенит зуммер, и дверь за ее рабочим местом со щелчком открывается.

Служащая улыбается:

– Идемте со мной.

Она ведет меня в смотровой кабинет.

– Сейчас к вам придут.

Дверь за ней закрывается. Я сажусь за стол и закрываю глаза от яркого света. Усталость давит на плечи.

Голова опускается…

Я засыпаю…

Дверь открывается.

В комнату входит молодой, плотного сложения доктор с планшетом. Его сопровождает медсестра – крашеная блондинка в синем халате. Усталость висит у нее на шее тяжким жерновом, что неудивительно, учитывая поздний час.

– Вы – Джейсон? – спрашивает врач, не предлагая руки и даже не пытаясь скрыть хмурого безразличия.

Я киваю.

– Фамилия?

Я медлю с ответом, не решаясь раскрыться. Хотя если все дело в опухоли или в чем-то еще, что нарушает умственную деятельность и искажает восприятие мира, то лучше ничего не скрывать.

– Дессен, – отвечаю я в конце концов.

Медик записывает мою фамилию в приемный формуляр. По крайней мере, я так полагаю.

– Я – доктор Рэндольф, врач-ординатор. Что привело вас сегодня в службу экстренной медицинской помощи? – спрашивает врач.

– Мне кажется, у меня что-то не то с головой. Вроде опухоли или чего-то в этом роде.

– Почему вы так думаете?

– Некоторые вещи не такие, какими должны быть.

– О’кей. Можете объяснить подробнее?

– Я… Хорошо. Это может показаться вам безумием, но имейте в виду, что я и сам это понимаю.

Доктор отрывается от планшета и смотрит на меня.

– Мой дом – не мой дом. Там нет моей семьи. В нем все другое… все более качественное, обновленное и…

– Но адрес тот же?

– Да, тот же.

– То есть вы хотите сказать, что внутри он другой, но снаружи прежний? – Рэндольф разговаривает со мной, как с ребенком.