– О, подходящего! – с некоторой горечью воскликнул его собеседник. – Оба молодых человека вполне подходящие. По моим собственным причинам я предпочел бы Янси. У него есть определенные естественные преимущества, которых нет у другого. Но я не отказал бы в благословении и Рипу, я не сноб. Рип прошел весь мой путь через колледж и школу права. Он работает в лучшей юридической фирме в Хартфорде, и у него блестящее будущее. Если иногда он производит впечатление излишне агрессивного на людей более умеренных вкусов, поставлю ли я это в упрек молодому человеку, пробивающему себе дорогу в жизни?

«Что произойдет дальше?» – спрашиваю я себя. Куда мы идем? Где все это закончится? Достаточно ли этого для… достаточно ли этого для…

– Нет! – прорычал доктор Фелл. – Этого не достаточно для того, чтобы преследовать и мучить вас так! Что там еще? Выкладывайте немедленно! Неужели вы притащили меня за тысячу миль для того, чтобы посоветоваться о замужестве дочери? И кто тут не может решить, юная леди или ее отец?

Генри Мэйнард, который мерил шагами пол возле письменного стола, резко остановился:

– С вашего разрешения, доктор Фелл, я сейчас обращусь к мистеру Грэнтаму. Вы не возражаете, молодой человек?

– Нет, разумеется, я не возражаю. В чем дело?

– Прошу прощения, – сказал Мэйнард, – если вам покажется, что у меня ужасающе дурные манеры. Прошу прощения также и за то, если я буду говорить словно обвинитель на суде. Мистер Грэнтам, где вы были в ночь на воскресенье второго мая?

Алан уставился на него.

– Воскресенье, второе мая, – повторил Мэйнард, – всего двенадцать дней назад. Около десяти часов вечера, скажем. Где вы тогда были?

– Я пытаюсь вспомнить, только и всего!

– Не находились ли вы, случаем, на территории вокруг этого дома?уточнил Генри Мэйнард. – Под некими деревьями магнолий у въездных ворот? Обнимая там мою дочь?

– Боже милостивый, нет! – ответил ошеломленный Алан. – И я как раз вспомнил, где я был.

– Да?

– В Перлсе, в двухстах милях отсюда. В десять часов я как раз закончил ужинать с доктором Леффингуэллом, президентом Кингс-колледжа, его женой и тремя членами факультета.

– Вы уверены в этом?

– Если бы мне пришлось доказывать это в суде, мистер окружной прокурор, я бы мог представить по меньшей мере пятерых свидетелей. Я не обнимал ни Мэдж, ни кого бы то ни было другого. Почему вы думаете, что я это делал?

– Я не думаю, что вы это делали. Это было недостойное предположение, и я вновь приношу свои извинения. Но у меня в самом деле было впечатление, что некоторое время назад вы, казалось, весьма интересовались Мэдж. В отсутствие другого кандидата я подумывал об этом.

«Кандидата? Кандидата? Ну и каким образом, – думал Алан, – предполагается отвечать на подобное замечание? Я мог бы сказать, – продолжал он размышлять, что, возможно, Мэдж и могла одержать очередную победу, если бы я не увидел Камиллу и не влюбился в нее по самые уши. Но я не очень понимаю, как могу сообщить об этом старикану, и вообще, что, к черту, все это означает?»

Но Алан тут же был избавлен от необходимости отвечать.

– Здесь существует еще одна трудность, – сказал Генри Мэйнард, доставая кольцо для ключей и крутя его на пальце. – "Я думал, что большой беды не будет, если я все расскажу вам обоим. Проблема заключается в том, что я не могу этого сделать; физически не могу! Сочтете ли вы меня излишне щепетильным, мистер Грэнтам, если я попрошу вас покинуть нас, пока я буду рассказывать продолжение истории доктору Феллу? Вы ведь не будете слишком возражать?

– Я ничего вовсе не буду возражать, мистер Мэйнард.