Арчет, сглотнув, шагнула в комнату. Присела рядом с Критлином, попыталась вложить в его оцепенелые пальцы кошель.

– Вот. Возьми.

Он едва на нее взглянул.

– Возьми… послушай, это… да возьми же его, мать твою!

Кошелек продержался в его руке какую то долю секунды, потом от собственной тяжести выпал из ослабевшей хватки и шлепнулся на земляной пол.

Внутри приглушенно звякнуло имперское серебро.

«Привет от Императора Всех Земель».

Она встала и попятилась.

Промчалась через комнату, в которой пытали хозяина дома, словно подгоняемая набирающим силу ветром. Рывком распахнула дверь и вышла на окутанную плотными вечерними сумерками улицу.

Где ей в горло сразу же уперлось острие меча.

Глава седьмая

Рингил проснулся от грохота волн и холодного грубого прикосновения влажного песка к щеке. Резкий серый свет терзал веки, пока он их не разомкнул. Моргнул, поднял голову и увидел глаза на стебельках, наблюдающие за ним с расстояния меньше фута.

Вздрогнул, а потом затрясся от холода.

Кое как сел, и краб поспешил прочь. Теперь было видно, что животное ненамного больше его ладони. Оно отыскало норку в песке в некотором отдалении и застыло, наполовину в ней спрятавшись, все еще наблюдая за ним. Рингил сидел и смотрел на него, пытаясь собраться с мыслями.

По пути вдоль изгиба пляжа, вдали от костра, она поведала ему Истину, лежащую в основе Всего, а потом он ее позабыл.

Или, вернее, он ее роняет, ему не хватает силы ее удержать – Истина, как выясняется, штука тонкая, невыразимая. Она не помещается в его голове, как ветер не помещается в шлеме. Она вываливается, падает наружу, в точности как на рынке с чересчур высокой горы фруктов скатывается на землю и портится от ударов товар. Рингилу, без пяти минут колдуну военачальнику, остается лишь суетиться вокруг в бесплодных попытках собрать куски, что рассыпались и катятся прочь.

Он яростно потер лицо и лоб обеими руками, но все исчезло, стерлось, оставив в воспоминаниях лишь пятно в форме Истины и смутное ощущение песка в голове.

А прочее вскоре вернулось чередой кричаще безвкусных обломков, немногочисленных фрагментов случившегося, похожих на грязные осколки посуды с какого то роскошного пиршества, куда он заявился, но был выставлен за дверь ввиду недостаточно благородного происхождения.

– Они направляли тебя, как только могли, – говорит она ему. – Даковаш и Квелгриш, жонглируя вдвоем мириадами факторов, время от времени пользуясь посторонней помощью – Хойрана и моей. Они, скажем так, тебя представили. Позаимствовали обрывки мифов степных кочевников, на их основе подготовили перестановку и полный разворот прямо за гранью смертной тени. Твоя дань Темным вратам уплачена. Но в конечном итоге мы, Темный Двор, можем лишь просить о таком переходе. Стерегущие Книгу дают разрешение или запрещают. И даже разрешение как таковое может быть ограниченным, неполным, подлежащим изменению.

Рингил кривит губы.

– Ты простишь меня, если я скажу, что все это напоминает бюрократическую волокиту? Боги Темного Двора унижаются до жалких переговоров…

– Ну, знаешь ли, большинство человеческих молитв представляют собой именно это, разве нет? – Кажется, он слышит в голосе Темной Королевы раздражение, и волны немного сильнее бьются о песок. – Жалкие переговоры с высшими силами о помощи, заступничестве, о выгодах, которые иначе не получить?

– Да, но мы то люди. Вероломная, придирчивая компашка.

– То, что вверху, аналогично тому, что находится внизу, – едко говорит она. – И раз уж результаты не раз спасали твою жизнь, возможно, тебе стоило бы поубавить ехидства.

Он поднялся на ноги, пошатываясь.