И после этого отключился. Только теперь до Насти дошло, почему именно ей, новенькой и кого меньше всего жалко, поручили этот звонок. Видимо, все были в курсе вероятности того, что Артём приезжать не намерен. И именно узнавший об этой новости вынужден будет сообщать восторженно ждущему ребенку, что восторги были напрасны. А потом утешать ревущую девочку или даже стать ее злейшим врагом, ведь детское сознание редко отличает субъективное от объективного. Вероника же с сентября вела календарь и зачеркивала дни, чтобы точно знать, сколько осталось до приезда брата…

Настя решила не тянуть и не ждать подходящего момента — все равно не выберет самый лучший. Она направилась в детскую, где Вероника заканчивала переписывать математику в чистовик, сжала руки в кулаки и выдала залпом:

— Твой брат не приедет.

И только теперь заметила, что девочка откладывает телефон. Не с ним ли она только что и разговаривала?

— Угу, ясно, — ответила та, а после вернулась к математике.

Никаких тебе истерик, никакого расстройства. Настя в этот момент решила, что ровным счетом ничего не понимает в детях и их реакциях.

Причины такой странности стали понятны уже на следующий день. Вероника снова не пошла в гимназию, сославшись на сильное головокружение. Такие эпизоды практически полностью прекратились, поэтому Настя удивилась, с чего вдруг рецидив. Да еще и в конце полугодия! Ей теперь снова придется звонить классному руководителю, брать задание и до обеда разбираться в материале. Однако сразу после завтрака и случилось то, чего Вероника ждала. Сначала короткий звонок в дверь, а потом вихрь — из-за стола, через гостиную в коридор, и крик, заставивший дрожать стекла: «Тё-ё-ёма!». Он успел поймать сестру до того, как она впечаталась счастливой мордашкой в стену. Со смехом подхватил, а Вероника повисла на нем, как мартышка на пальме. Артём между делом свободной рукой ухватил за локоть Тамарочку, которая и открыла ему дверь, звонко чмокнул в морщинистую щеку, потом помахал остальным, с удивленными лицами выплывавшим к нему.

— Ты что ж не предупредил-то, мерзавчик мелкий? — возмущалась Тамарочка.

— Артём, — серьезно говорил Иван Иванович. — Ну что за ребячества? И отца вчера огорчили, и в аэропорту не встретили…

— Артём Саныч, садись завтракать! — вопила Наташка.

— Да не кричи ты так. Он, по-твоему, глухой, что ли? — осаждала Вера Петровна. — Заходи, заходи, Артём, от чая-то уж точно не отвертишься!

— Тё-ё-ё-ёма! — перекрикивала всех Вероника.

И только Настя стояла позади и невольно улыбалась. Его ждали, но она и представить себе не могла, как сильно.

Он, наконец, заметил и ее:

— Настенька, английская репетиторша, иди сюда, тоже обниматься будем. Да не робей. А то я тебе магнитик на холодильник не подарю!

— Магнитик? — тупо переспросила Настя.

— Магни-и-итик! — переключилась Вероника.

Но Настя уже решилась на вопрос, раз уж он сам первым заговорил с ней:

— Ты зачем же обманул? — вероятность того, что он передумал уже после звонка, отсутствовала вовсе. За это время из Америки, да еще и с пересадкой в Москве, добраться сюда можно было б только на космическом корабле.

— Так осюрпризить вас хотел! — оправдался он со смехом.

— Или ты уже вчера был в городе, — озвучила Настя очевидный вывод.

— Уж три дня как, если быть точным, — за это признание он получил мягкий подзатыльник от Тамарочки, поморщился, а потом снова обратился к Насте, перейдя на английский: — Ты тут язык преподаешь или индукцию с дедукцией?

Настя на секунду оторопела, но быстро собралась и ответила ему тоже по-английски:

— О, прости, что случайно раскрыла военную тайну!

— Это что сейчас было? На каком странном диалекте ты говоришь? Что за жуткий акцент?

— Это называется «классический британский», мой дорогой друг.