|
Откроем сердце печали и откроем сердце радости, откроем глаза свету и откроем их тьме. Пока струятся ручьи и мчатся ветры, пока зима сменяется летом, а осень - весною, до тех пор не должно горе лишить нас сил, ибо мы поминаем павших, чтобы обрести силы жить. Окончив Слово, и Нэисс, и дхусс долго молчали. Тишина сочилась меж опустившихся колючих ветвей, над тёмными громадами гор сияли звёзды да ярко пылала, наискось перечеркнув созвездие Жужелицы, острым мечом нависшая над миром комета. - Отойдём ко сну, - сказал наконец Тёрн. - Гончая проспит самое меньшее до полудня. Обещай, Нэисс, что не причинишь ей зла. Сидха молча кивнула, борясь с подступающими рыданиями. - Обещай, - настойчиво сказал дхусс. - Да что ты понимаешь! - не выдержав, сорвалась сидха. Слёзы так и брызнули из её глаз. - У тебя когда-нибудь убивали всех, ты, чурбан деревянный?! Нет?! Тогда молчи и не вставай между мной и местью! - Поговорим об этом завтра, - чуть ли не умоляюще проговорил Тёрн. - Яркое светило порой помогает… хотя иные речи допустимо вести только ночью. Сидха отвернулась, совсем по-девчоночьи шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной ладони. - Поговорим об этом завтра, - мягко повторил дхусс. - Мне кажется, что всё выйдет совсем не так, как тебе кажется… * * * Утро плеснуло в глаза водоворотами света, ветер примчал волны ароматов с диких свободных гор, прожурчала приветствие быстротекущая вода. Дхусс пил долго и с наслаждением, фыркая, брызгаясь и плескаясь. Нэисс - осторожно, словно вышедшая на водопой пугливая лань. Гончая Некрополиса, как и предупреждал Тёрн, всё ещё спала. Про себя Нэисс удивилась - она сама закрывала глаза с чёткой мыслью пробудиться среди ночи и… Однако сон оказался настолько глубок и покоен, что разбудило истиннорождённую сидху только утреннее пламя рассвета. Горный лес ожил, затараторили, защебетали алогрудки, пронеслась над головой пара стрельков, из кустов выбрался, покосился на странную компанию и потопал по своим делам деловитый полосатый рыскун. Отсюда, из седловины меж двумя каменными великанами, виднелось только слабое сияние - там, где скалы кончались отвесным обрывом, а под ними билось в непреодолимую преграду море равнинных лесов и рощ. За ночь подожжённый Нэисс возок сгорел дотла, и ветры разнесли дым далеко во все стороны. Сидха не нуждалась в еде, ей хватало, в случае необходимости, молодых лесных почек. Грибной сезон ещё не начался, добыть еду в лесу обычному человеку было бы нелегко. Дхусс, к её полному изумлению, тоже удовольствовался аккуратно срезанными молодыми побегами - иглы на них уже успели отрасти, но не затвердеть. - Никогда не видела дхусса с пристрастиями в еде как у сидха! - съязвила девушка. - Как там говорится? «Знавал я одного гнома, который хотел быть аэлвом?» - Я есть тот, кто я есть, - невозмутимо ответил Тёрн. - Кровь не важна, важно то, что здесь, - он коснулся своего виска. - Знаю-знаю, тебя не переспоришь, - фыркнула Нэисс. Взгляд её упал на мирно посапывающую Гончую. - Но всё-таки, что ты намерен делать с ней? Вылечить, приголубить и отпустить с миром? Чтобы она продолжала… Она моя кровница, ты не забыл? - Нэисс, - перебил её дхусс. - Каким местом, прости, пожалуйста, ты слушала? Для Некрополиса она уже потеряна. Более того, Мастера не пожалеют сил и времени, чтобы её отыскать, поставить в главном заклинательном покое Некрополиса - или где там они устраивают публичные экзекуции? - и примерно расчленить с последующим зомбированием. |
