– Я поняла: чтобы у него пропала хромота, а у неё – близорукость. Будет сделано!

– В-четвёртых, хоть папа и мало курит и пьёт, но чтобы совсем не курил и не пил!

– Есть, шеф!

И тотчас в туалете, где только и разрешалось курить отцу, раздались ругань и кашель, дверь распахнулась, отец выскочил, откашливаясь и рассыпая проклятья на весь дом:

– Что за сигареты стали выпускать, чёрт бы их побрал! Гадость!

– Спасибо! – шепнул Ваня в трубку. – В-пятых... Или это уже много?

– Нет-нет, продолжай! Это пустяки для меня! Семечки!

– Пусть тот тип в нашем классе, Димка Кудинов, ну, которому ты сегодня мокрой тряпкой шмякнула по физиономии...

– Помню, помню... Хочешь, чтобы он исправился раз и навсегда?

– Да, что бы он стал нормальным.

– Есть, шеф!

– Кстати, тётя Атиса, что такое «примус»?

– Примус?.. Ну, во-первых, это нагревательный прибор. А во-вторых, это – первый ученик по-немецки!

– О, ты знаешь иностранные языки?

– Да, я знаю все без исключения земные языки и парочку космических.

– Моща!.. Значит, Димка не случайно не кого попало, а только лучших учеников называет «примусами»! Значит, не такой уж он болван, как кажется! – И мысленно добавил: – «Меня–то, между прочим, он ни разу «примусом» не обозвал, потому что я закоренелый, махровый троечник, хотя и очень способный, как утверждает Зинаида Николаевна. А вообще-то если поднажать на учёбу, то и мне можно в «примусы» выбиться!»

И вслух продолжал:

– А что, вот возьму и поднажму!.. Интересно!..

– Что интересно, шеф?

– Нет, это я так, про себя... Да и, в-шестых, тётя Атиса!.. бы Васька Щукин в конце концов стал лётчиком, это можно?

– Можно, шеф!

– И уж самое последнее, если тебе не тяжело, а, тётя Атиса?

– Давай-давай, шеф, пока жених о чём-то задумался.

– Наверное, самое трудное... у мамы болит голова...

– Гипертония? Это я мигом сниму!

– Нет, тётя Атиса, это не та болезнь! Это и не болезнь вовсе, а что-то другое, не знаю, как называть. В общем, у мамы голова разламывается, чем бы нас накормить – вот какая штука. Я думаю, чтобы этого не было, надо битком набить наш холодильник мясом, колбасой и сосисками. А вазу на холодильнике – фруктами, а под вазу поставь коробку с тортом и конфетами. Уф! Можно так сделать?

– Можно! Это я мигом!

– Нет, не сейчас, а среди ночи, когда все наши уснут, а то они с ума сойдут от радости или насмерть перепугаются.

– Слушаю, шеф!

– Ну вот и всё, иди замуж!

– А почему ты себе ничего не попросил?

– Как ничего? А торт-то?

– Ах, да, торт, а посущественнее?

– А что посущественнее? У меня вроде пока всё есть: ноги ходят, руки делают, голова варит. А если что посущественнее понадобится, я потерплю, а потом попрошу у твоего будущего ребёнка – атисёнка!

– А ты, однако, неприхотлив, шеф, и простодушен, не то что мой прежний повелитель, который не давал мне покоя ни днём ни ночью, то одно ему надо, то другое, а ты... – вздохнула с явным одобрением небесная покровительница. – Ну, шеф, подумай ещё разок! Может, всё-таки ещё что-нибудь?

– Да я и так уже вон сколько всего понапросил!

– Повторяю: это для меня семечки!

– Значит, можно ещё?

– Господи, да, конечно! Жених вон, кажется, метеорит поймал и помчался куда-то, – наверное, к ювелиру! Он пообещал подарить мне к свадьбе обручальное кольцо небывалой красоты! Так что у нас есть ещё несколько минут!

– Тогда сейчас! – и Ваня принялся напряжённо думать, кого и чем бы ещё одарить.