«Ты сможешь», -

думаю, я, но это кажется отчаянным и невозможным даже для меня самой. «Держу пари, это безопасно. Ты скоро будешь на поверхности, наверняка осталось недолго».

О, Боже, сколько ещё? Сколько?

И тогда, яркий как на рассвете, свет прорывается под воду и струится через единственное узкое окошко, которое у меня есть.

Фары купают меня в своем свете, такие яркие, что мне приходится отвернуться и зажмуриться. Когда они подходят ближе, то, что находится за ними обретает форму — это субмарина, но она не с Салации.

Значит, что там может быть только один человек.

Мой затуманенный взгляд на окружающий мир скользит по форме белого живота субмарины, когда она опускается на спасательную капсулу, похоже, как будто я смотрю в небо. Отверстие в форме полумесяца надо мной похоже на луну цвета ночи. Капсула заходит в отверстие, и попадает в отсек для ныряния в субмарине. Дверь снова закрывается и воду начинают откачивать, уровень падает секунда за секундой, и капсула оседает на пол отсека.

Мне так тяжело. Я так устала. Но я умудряюсь оставаться в сознании, даже по большей части оставаться спокойной, несмотря на головокружение и тошноту, которые я считаю возможными признаками декомпрессионной болезни.

Вода стекает со спасательной капсулы, на полу остаются только лужицы. Со своего места я вижу, что индикатор давления на стене светится красным, всё ещё красным и, потом зеленым.

Я нажимаю зелёную кнопку, на которой написано разблокировка двери, и металл снова открывается, и я могу выбраться через дверь капсулы. Я плюхаюсь на влажный металлический пол как пойманная рыба, обессиленная и дрожащая. Когда я делаю глубокий вдох, то слышу, как двери рядом со мной раздвигаются. Я оборачиваюсь и вижу Пола, бегущего ко мне, у него в руках что-то серебристое.

— Маргарет, — шепчет он, надевая дыхательную маску на мои нос и рот. — Ты в безопасности, понимаешь? Ты в безопасности. Просто вдыхай и выдыхай так глубоко, как можешь.

Я могу только кивать и дышать.

Через два вдоха мне становится немного лучше. Так сказать, я чувствую себя дерьмово, но уже не в предобморочном состоянии.

— Что это такое?

— Не разговаривай, — говорит Пол, разворачивая блестящее термоодеяло и укутывая меня в него, подтыкая его вокруг моих плеч и ног. — Ты вдыхаешь специальный газ, разработанный для борьбы с декомпрессионной болезнью. Очень технологичный. Изобретенный гениальным океанографистом доктором Софией Коваленко.

Конечно мама будет таким же гением в океанографии, как она была в физике. Конечно. Я улыбаюсь под маской.

Пол сидит на влажном полу рядом со мной, достаточно близко для того, чтобы поднять мою голову и положить её себе на колено. Его руки меня согревают, растирают мои замёрзшие конечности, даже когда он наклоняется, чтобы поцеловать меня в лоб.

— Я не знал, ты ли это, — шепчет он. — В капсуле мог быть Тео… и я думал, если он оставил тебя внизу, если он бросил тебя…

— Нет, это его бросили, — я смотрю на него, насколько я могу это сделать с маской на лице. — Я забрала Жар-птицу Тео. Это значит, что папа может отправиться домой.

— Боже мой, — потом Пол наклоняется надо мной, качает меня на руках, как будто ограждает меня от остального мира. Я закрываю глаза, и несмотря ни на что, я думаю, что никогда не чувствовала себя так спокойно.

Мы поднимаемся сквозь воду, пока она снова не становится голубой, и в дыхательной маске больше нет необходимости. Пол перестает приглядывать за мной только для того, чтобы пришвартовать свою субмарину, это модель большего размера, способная проходить большие расстояния, такие могут быть только на самых больших научных суднах.