— Я в порядке, правда. Пожалуйста, позвольте мне восстановить дыхание, — подождите, что я говорю? Танцы? Какие танцы? Может быть, мы актёры и это какое-то представление. Это объяснило бы костюмы, так?

Но я уже догадалась. Мраморная лестница, красный бархатный ковёр, это только часть огромного дома и пятидесятифутовыми потолками, и лепниной, покрытой тем, что похоже на настоящее золото. Это дворец. И мы не туристы, которых ведут по залам с заграждениями и предупреждают о фотографиях со вспышкой.

Когда Владимир помогает мне встать на ноги, высокий мужчина говорит ему:

— У Маргариты есть слуги, чтобы помочь ей, Владимир. Сын Царя должен быть выше того, чтобы, нянчиться.

Глаза Владимира загораются огнем, и он поднимает подбородок.

— Как желание помочь сестре может быть ниже достоинства любого мужчины? Разве дочь Царя не должна ожидать помощи от любого, в любую минуту?

Сестра. Мои глаза расширяются от шока, когда я понимаю, почему Владимир кажется мне таким знакомым. Он, и Катя, сейчас, когда я снова изучаю её лицо, они очень похожи на мою маму.

На нашу маму?

Нет. Абсолютно нет. Они — дети Царя, черт, здесь всё еще Цари? Что это за измерение? Ладно, этот парень — Царь, а это его дети, но я не могу быть его дочерью. Невозможно, чтобы кто-то кроме доктора Генри Кейн был моим отцом. Так же, как и у любого человека, мой генетический код уникален, его невозможно воссоздать. Я могу родиться в любом измерении только у родителей, которых я всегда знала.

Мама? Я осматриваю пышно одетую группу, надеясь увидеть её. Какая бы версия моей матери ни существовала в этом измерении, она нужна мне немедленно.

Но я нигде её не вижу.

Ладно. Одно я знаю точно: я не смогу здесь притворяться. Прямо сейчас мне нужно немного времени в одиночестве, чтобы понять, что происходит.

Я падаю на плечо Владимира в обмороке, притворном только наполовину.

— У меня так кружится голова, — шепчу я.

— Ты ударилась головой? — Владимир берет меня обеими раками, его лоб наморщился от беспокойства. Он очевидно верит, что он мой старший брат, его нежная забота очень успокоила бы меня, если бы я знала его дольше трёх минут. — Отец, мы должны позвать к ней доктора.

— Я не ударилась головой, — возражаю я. — Но я плохо себя чувствовала раньше. Я, я думаю, что я съела что-то не то.

Царь раздраженно выдыхает, он кажется зол из-за того, что не всё в мире подчинено ему.

— Ваш здравый смысл должен был подсказать вам оставаться в постели. Возвращайтесь в свои комнаты. Владимир и Катя будут представлять семью.

Будучи в безопасности за согнутой рукой Царя, Катя показывает мне язык. Она кажется совсем еще ребёнком.

— Позвольте мне пойти с ней, — говорит Владимир. Я никак не могу осознать то, насколько он похож на маму и на меня. — Я вернусь через несколько минут.

— Вы заходите слишком далеко, — рычит Царь. — Зачем ей тогда фрейлины? Зачем ей личный страж? Они должны присматривать за ней. Даже вы должны это понимать.

— Всё хорошо, Владимир, — шепчу я. Я не хочу начинать семейную ссору и, кроме того, мне нужно побыть одной. — Иди.

Владимир сомневается, но кивает и отпускает меня. Руки моих фрейлин порхают вокруг меня, пытаясь поддержать, но не осмеливаясь прикоснуться.

Царь знаком подзывает кого-то из группы, кого-то немного позади меня.

— Вы, там. Лейтенант Марков. Отведите её в её комнату, — потом твердая рука берет меня за локоть.

Я поворачиваюсь и вижу Пола, стоящего рядом, сразу за людьми, окружающими меня.