Это было воплощение счастья, хотя она знала, что оно не может быть реальным, поскольку творение рук человеческих не может быть совершенным.

Во всем есть хоть малейший изъян.

И как любой рай, это место не может существовать долго.

И вот издалека донесся скорбный крик, настолько слабый, что его едва можно было услышать.

К этому крику, принесенному из застывшей темноты безысходного будущего, присоединился еще один, и звуки, отраженные стенами пирамид, раскатились по пустынным улицам мрачным проклятием. Они отозвались в иссохшей, почти атрофировавшейся части ее мозга воспоминаниями о тех первобытных временах, когда человек был просто добычей, прямоходящим гуманоидом, более самоуверенным, чем все остальные млекопитающие.

Звук напомнил о похожих на сабли клыках и когтях охотников, которые были старше человека.

То был звук приговора.

Каллиста Эрида резко села в своей походной кровати. Сердце отчаянно колотилось, кожа покрылась обильной испариной, а в голове затихали призрачные вопли. Сон о неизвестном городе рассеивался, словно туман, уносивший видения сверкающих башен, серебристых пирамид и величественных проспектов.

Она тяжело вздохнула и поднесла ладонь к голове, где уже нарастала пульсирующая боль. Мучительные толчки становились все сильнее, и тогда Каллиста, прижав ладони к вискам, спустила ноги на пол.

— Нет, — простонала она. — Опять... Только не сейчас.

Поднявшись с кровати, она неуверенно шагнула к стоявшему в изножье ящику. Если удастся добраться до флакона с настойкой кавы раньше, чем в голове взорвется огонь, она сможет избежать мучительной ночи.

Резкий спазм пронзил мозг, и она рухнула на колени, сдавленно вскрикнула и привалилась к кровати. Каллиста зажмурилась от боли, но и перед закрытыми глазами вспыхивали ослепительно-белые огни. Желудок сжался в тугой комок, и она постаралась сосредоточиться на его содержимом, поскольку стены палатки уже закружились перед глазами. Внутри нее разгоралось кровавое пламя кошмаров.

Она с трудом дышала от спазмов и непроизвольно комкала тонкую простыню скрюченными пальцами. Стиснув зубы, Каллиста все же пыталась доползти до ящика с вещами. Но боль взорвалась в мозгу мощной бомбой, и пламя этого взрыва пронеслось по нейронам и синапсам, опаляя кости черепа изнутри.

Каллиста наконец откинула крышку ящика и стала поспешно выбрасывать на пол одежду и немногочисленные личные вещи. Флакон с кавой был спрятан в вырезанном углублении в книге «Гимн Единству», ужасном образчике низкопробного подхалимства, на который никто не позарился бы.

— Пожалуйста... — стонала она, доставая потрепанную книгу.

Откинув обложку, она достала зеленый пузырек, полный мутноватой эмульсии.

Каллиста резко выпрямилась. Перед глазами начали появляться мерцающие искры, предупреждавшие о приближении огненного вихря. На дрожащих ногах женщина доковыляла до письменного стола, где среди прочего стоял кувшин с водой.

Но руки свело внезапной судорогой, и флакон выскользнул из пальцев.

— О Трон, нет! — вскрикнула Каллиста.

Пузырек ударился о пыльный пол, но, к счастью, не разбился.

Она нагнулась за лекарством, и в этот момент на нее обрушилась новая волна тошноты и боли. Принимать каву было уже поздно. Оставался только один способ выпустить из себя огонь.

Каллиста рухнула в кресло у письменного стола, дрожащей рукой схватила остро отточенный карандаш и выдернула из папки исписанный лист бумаги. Вся страница была заполнена торопливыми заметками о вчерашней невероятной экспедиции к Горе.

Каллиста резко перевернула лист. Внутренний огонь уже почти ослепил ее, глаза закатились, и опаляющий жар наполнил каждую молекулу ее существа. В немом вопле приоткрылся рот, и рука заскользила по бумаге судорожными рывками.

Мозг Каллисты Эриды выплескивал потоки слов, но она их не видела и не понимала.