— Ну, ребята, — сказал он обычным своим спокойным голосом. — идите досыпать. У старого ворона гнездо хоть куда. Жалко только, что насухо в него не доберёшься.

Роберт опёрся о скалу у самого входа и стоял, не шевелясь. Он вслушивался в звон быстрого ручья и вместе с ним скользил памятью в прошлое. Струйки весёлого детства убегали в глубину мрачного тоннеля. За ними спешил горький поток бедности и горя последних лет. И всё покрылось рокотом волны, уносившей с последними часами, полными событий, последние его надежды на счастливое будущее. За минуту пригрезился ему и серебряный звук королевского рога-приза и Ноттингеме, и вздох умирающего Гунта. Он стоял, прикрыв рукой глаза, капли воды из пропитанной влагой одежды падали на камни, смешиваясь с волной потока. Он не замечал их. Он забыл и о королевских стрелках, спускавшихся в долину. Он думал о своей ночной клятве на могиле Гунта и о том, что никогда-никогда больше не увидит Мериам.

По мере того, как день продвигался, в пещере становилось светлее, рассеянный тусклый свет перешёл с передней стенки на боковую и уже стал меркнуть, когда в отверстии канала вдруг появилось что-то чёрное и поднялось, с шумом расплёскивая воду. Стив подскочил и схватился за кинжал, но Филь удержал его за руку.

— Осторожнее, — крикнул он, — дядюшка Тим так отсырел, что из него всё равно не выбьешь и искры.

Угольщик отряхнулся и провёл рукой по лицу, оставляя на нём размазанные угольные полосы.

— Здесь есть и другой выход, ребятки, — сказал он, тяжело переводя дух. — И сухой. Но пробираться к нему нужно лесом, а по лесу сейчас так и рыщут ваши приятели — королевские лесники да стрелки. Старший лесник, которого подстрелил мальчик, приходится троюродным братом жене самого шерифа Ноттингемского. Братец-то был со всяченкой: не то проворовался, не то ещё что-то. И потому держали они его от себя подальше в лесу. А теперь его милость шериф рвёт и мечет и дал обещание: прежде, чем солнце три раза встанет над Ноттингемом, повесит убийцу на базарной площади на переносной виселице, поставленной на телегу. Честь его затронута убийством родственника, и долг требует крови за кровь. А сам в душе, небось, отслужил бы три обедни за того, кто избавил его от шаловливого братца. Пять отрядов королевских стрелков бродят по лесу, а по городам и сёлам вокруг Ноттингема отправлены глашатаи: за голову мальчика объявлена награда в 60 червонцев, за ваши головы — по десятку. Если же вы выдадите мальчика, то вам обещано полное прощение и опять вас примут в королевские лесники.

Старик говорил негромко, опираясь о стенку. Чёрные струйки пропитанной копотью воды стекали с его одежды и уже образовали грязную лужицу, подтекавшую под солому, но ни он, ни путники не замечали этого. Стив стоял, опустив голову, машинально продолжая держаться за ручку кинжала. Филь сидел на соломе, охватив колени руками, весёлые глаза смотрели озабоченно. Джиль невольно обнял плечи Роберта, но тот решительно отстранил его и снял с плеча колчан, с которым не расставался. Проведя рукой по оперённым концам стрел, он положил его около стоявшего у стены орехового лука с серебряными наконечниками, подошёл к тоннелю, ведущему наружу, и обернулся:

— Вот запасная тетива — в лесу свяжите мне руки. Из-за меня вы попали в беду, и я же вас из неё должен выручить. Лук я отдаю Стиву, колчан Филю, а ты, Джиль, возьми на память мой кинжал. Только… — и тут голос мальчика в первый раз дрогнул, — только возьми к себе Уильфриду: она стара и у неё уже не хватает силы собирать хворост зимой.

Привыкшие к полутьме глаза путников ещё хорошо различали в последних лучах солнца стройную фигуру мальчика. Его волосы блестели и вились вокруг бледного лица Старый угольщик стоял неподвижно и лишь переводил глаза с тонкой зелёной фигурки на троих мужчин в углу — в тени.