Я расслабился и шагнул к нему, чтобы глянуть поближе.

Таблица оказалась большим календарем.

А коричневые точки — дохлыми тараканами.

Их там были десятки, сбившиеся кучками на клетках дней. Таракан, которого менеджер только что поймал на моем плече, тихо шуршал лапками по бумаге. В клетке сегодняшнего дня было еще шесть тараканов, но те уже давно перестали бороться.

Обтерев руки о штаны, мужик с довольной мордой обернулся ко мне. У него, видать, сегодня удачный день, если судить по другим клеткам календаря.

— Интересное хобби, — сказал я.

— Раньше этажом выше у придурков из «Аум Синрикё» был вербовочный пункт. Этим идиотам запрещено было прихлопнуть кухонного таракана, а вот травить газом людей в метро — это полный ништяк. Их давным-давно отсюда вышвырнули, но от тараканов так легко не избавишься. Мне с платы за аренду скидывают по сто йен за каждую тварюшку, какую я прибью.

— По-моему, у вас удачный месяц, — сказал я.

— Да вроде обычный. Эти мелкие засранцы в дождливый сезон обычно валом валят — блин, да я в прошлом июле озолотился. А в этом году дождя нет. Короче, бросай свои кости на стул и давай перетрем.

Таракан все шебуршился, но теперь уже медленнее — точно игрушка, у которой кончается завод. Я откинулся на спинку раскладного стула и приготовился перетирать, что бы это пи значило. Менеджер протянул мне свою визитку, которую я благоговейно изучил, как того требовал этикет, и рассыпался в извинениях по поводу того прискорбного факта, что своих визиток у меня нет. Судя по карточке, менеджера патинко звали Сонг Ли. Он уселся за стол, откинулся на спинку и скрестил руки на груди.

— Зачем ты сюда явился, я знаю, так что давай не будем хреном груши околачивать, — заговорил он с акцентом, который я не смог точно определить. — Много лет твой кореш был сказочным клиентом, и мы ценим его достойный уважения вклад в наши финансы и далее по списку, но пускай он со своим марамойством завязывает. Я в том смысле, что иначе ему кто-нибудь башку по самые гланды отчекрыжит. Я недавно дедушкой стал, так что я теперь не напрягаюсь, эдакая сентиментальная престарелая размазня; но не все такие добренькие. Если Корешок будет продолжать в том же духе, его в порошок сотрут.

— Я не понимаю, что вы говорите. Буквально.

— Слышь, я знать не знаю, какую чушню твой братан тебе впарил, но у нас выбора не было — только взять его за яйца. Можно бы и по-другому все обыграть, но мухоморов звать мне не по нутру. Кому надо, чтобы они тут всю малину перетряхивали и всех строили? Если клиенты это увидят, шарашка наша медным тазом накроется. Но твой друган, не может он так больше мухлевать.

— Мухлевать?

— Другого объяснения нет, — заявил Ли как нечто само собой разумеющееся. — Не знаю, в чем там у него фокус: мы покупаем только лучшие автоматы, и сейчас тебе уже не старые деньки, когда любой вислоухий ловкач с магнитом мог попробовать нас обуть. Но рано или поздно люди все приметят. И это не только я примечаю. Чесслово, у серьезных дядей патинко господин Корешок зарабатывает репутацию того еще попрыгунчика.

Я смотрел на мрачную физиономию Ли и размышлял: а что, если Гомбэй не врал? Может, и правда это его внезапное богатство — просто выигрыш в патинко? Если в драме Миюки — Боджанглз у Гомбэя роли не было, тогда, считай, нее мои теории коту под хвост.

— Знаю, знаю, — продолжил Ли, должно быть неправильно поняв мой ступор. — Ты думаешь: «Доказательств-то нет, покажите-ка мне монету или гнутый гвоздь». Но мне это без надобности. Мы же в суд не потащимся. Корешок это знает. Вот он тебя и послал сюда его яйца подстраховать. Так что можешь чапать прямиком в квартиру 412 в «Садах Риккю», 9-тёмэ, Комагомэ, и все это своему братану выложить.