– Чем вы озадачили его сейчас?

– Он занимается пропагандой сельхозпродуктов с генными мутациями.

– Да что вы все время про эти генные мутации?

– Дело в том, мой адмирал, что данное направление кажется нам самым перспективным. Думаю, и генерал Крускван со мной согласится.

Генерал кивнул, а адмирал Пинкван задумался. Ему предстояло принять решение – задерживаться ли еще в Солнечной системе, или сразу возвращаться домой," чтобы сделать Доклад Государственному Собранию.

Адмирал вздохнул и, махнув когтистой лапой, произнес:

– Ну хорошо, идем на Квак. Мы узнали достаточно…

9

На дачу Сергей и Леха вернулись поздно, часам к двенадцати. По дороге они заскочили к Окуркину, и Серега поклялся Лехиной жене Лене страшной клятвой, что ее муж нужен ему для дела и завтра к обеду уже вернется домой, трезвым.

Лена на удивление легко отпустила мужа, и Окуркин объяснил это тем, что его супруга наконец прекратила перечитывать книгу «Тимур и его команда».

– На Факунина теперь перешла.

– А это кто? – не понял Тютюнин.

– Ну как же… «Бесстыжая Марфа», «Браззавиль в огне»… Неужели не слышал? У Ленки на фабрике все читают.

На даче путешественников поджидали любимая Серегина жена и бессменная теща. Первым делом они тщательно обнюхали приятелей и лишь после этого накормили их ужином.

– Что‑то больно долго вы купались, господа алкоголики, – пытала Олимпиада Петровна.

– Мы не купались, – пояснил Окуркин. – Мы к человечку нужному мотались – за оборудованием.

– Каким оборудованием? – тут же насторожилась теща. – Небось самогонный аппарат приперли?

– Олимпиада Петровна, а вот скажите, что такое энтропия? – с ходу контратаковал Сергей и с наслаждением наблюдал потом, как вытягивается лицо тещи.

– Ну… Ну, дорогой зятек, такого я даже от тебя не ожидала.

С этими словами Олимпиада Петровна вышла из‑за стола и покинула «красный уголок», громко хлопнув фанерной дверью.

– Сергей! Как ты можешь так с мамой?! – воскликнула Люба и выбежала вслед за тещей.

– Не, ну ты видал? – усмехнулся Тютюнин. – Они думают, что это какое‑то неприличное слово, а это…

Ну и что же это?

– Я пока не знаю. Надо будет у Кузьмича спросить – это ведь он сказал мне это слово.

– Так вот лучше спроси, а потом уже применяй. Это, может, действительно оскорбление ругательное, а ты применяешь его, не понимая.

– Ладно. Пошли ложиться. Нам еще завтра с утра землю вскапывать, – сказал Сергей, чувствуя за собой некоторую вину.

Может, и правда слово‑то ругательное, а он… Одним словом, в понедельник нужно у Кузьмича все выяснить.

Люба постелила друзьям под деревом. Один матрац и полторы фуфайки, а накрываться пришлось оставшимися в «красном уголке» кумачовыми лозунгами.

Лехе, как гостю, достался «Слава КПСС!», а Серега довольствовался «Пятилетку – за два года!»

Окуркин почти сразу успокоился и стал посапывать, а Тютюнин еще долго смотрел в звездное небо, размышляя о далеких планетах и иных цивилизациях. Неужели они все‑таки есть? Или права теща и все это выдумки Чубайса и продажных журналистов?

Неожиданная догадка пришла в голову Сереги, он толкнул локтем спящего Окуркина.

– Ну чего тебе? – сквозь сон пробормотал тот.

– Слушай, Лех, ты помнишь, как мы с тобой на речке мылись?

– Ну?

– А потом из лагеря дети набежали? – Ну?

– Так откуда в лагере дети, если до каникул еще целая неделя?

– А тебе не один ли хрен? – зло спросил Окуркин, окончательно потеряв сон.