— О, это не настоящее мое имя. Просто меня так называют. Называй и ты, если нравится.

— Как же тебя зовут?

— Ну, предположим… Фрэнк Хеффнер?

Одержанная в аэропорту победа обратилась в прах. На губах кислый привкус поражения. Последствия ошибочных предположений разворачиваются перед Воортом — длинный обвинительный приговор ему лично.

— Сделка, вот чего я хочу, — говорит тем временем Бок.

— На предмет?

— Бумаги. Информация. Молчание. В обмен на здоровье твоего лучшего друга и безопасность для всех, кого ты любишь и кем решил рискнуть.

В гортани что-то словно сломалось, Воорт не может вздохнуть, воздух не поступает. На мгновение его охватывает ощущение дежа-вю — скорее впечатление, чем конкретное воспоминание: прошлым летом они с Камиллой плавали на каяках в Колорадо. Он тогда сорвался в водоворот, и его охватило такое благоговение перед силой стихии, что сначала он сдался и просто смотрел, как его несет кругами. Но потом начал бороться — и вырвался.

— Я хочу поговорить с Микки, — произносит Воорт.

— В кои-то веки разумное решение.

— Попробуй тронь его. — Даже сам Воорт понимает, как жалко это звучит.

— Уж ты-то лучше всех знаешь, что мы можем сделать, — говорит Бок.

— Дай ему трубку.

Перепуганная Камилла одними губами шепчет:

— Кто это?

Радио в такси настроено на передачу на языке урду, но Воорт улавливает произнесенное по-английски «одиннадцатое сентября». Древний язык не может выразить то современное ощущение уязвимости, которое подразумевают эти слова.

— Их тоже кто-то прикрывал, — доносится сквозь помехи голос Микки. Он пытается изобразить беспечность, но неудачно. — Я их даже не заметил.

Микки явно больно: дыхание неровное и шумное. У Воорта такое ощущение, будто в живот вонзился кусок стекла. Он представляет себе сломанный хрящ. Потом сознание затопляют другие образы. Бок сжег гениталии Кэла Куинонса. Убил братьев Макгриви.

— Мик, в толпе их бы никто не заметил, — говорит Воорт.

— Просто сейчас не мой месяц, Конрад. «Юнайтед тек» пошли вниз. «Юнайтед кретинс» поднялись.

Потом Микки замолкает, и беспомощность Воорта переплавляется в ненависть. «Если Бок звонит, значит, ему что-то надо. Выясни это, — приказывает себе Воорт. — Пойми, что ему нужно, и используй, если сможешь. Это единственный шанс для Микки».

— Парочка недель, и он придет в норму, — говорит Бок. — Крепкий мужик.

— Я тебя убью, — шипит Воорт. На самом деле он начинает думать.

Бока это, похоже, забавляет.

— Ну, именно этого ты и хочешь, верно? Мне страшно нравится это нью-йоркское выражение «Хочешь кусок меня?». Или ты предпочел бы повесить трубку, Воорт? Тебя никто не заставляет говорить.

Воорт не вешает трубку. Бок находит настолько точные слова, что у Воорта мелькает подозрение, что тот читал его психологическую характеристику. Рапорты о профпригодности. Десяток статей о самых богатых копах Нью-Йорка, лучших друзьях, и о том, как Микки спас ему жизнь. Или Бок просто чувствует их связь?

Наемник продолжает:

— У тебя был шанс остаться в безопасности, и ты им не воспользовался. Значит, друг мой, безопасность для тебя не аргумент.

— Нашли уже «Кандейс»? — спрашивает Воорт.

— Скажи шоферу, что у него левый стоп-сигнал только что погас. Вряд ли он хочет платить штраф.