окружающей среде, – в ситуации, существующей на данный момент, какой человек вообще может

думать о том, чтобы завести детей, когда все, что унаследуют эти дети, – планета, лишенная

соответствующих энергетических ресурсов и (как следствие подобного грабежа нашего

ископаемого топлива) озонового слоя; лишенное безопасности и социального обеспечения

общество; государство, терроризируемое фундаменталистами, которые верят, что их исконное

право – навязывать другим их ценности и верования даже с помощью силы, если потребуется?

Только дурак.

Однако впервые в своей жизни я вижу, что в том, чтобы быть дураком, есть свои преимущества.

Особенно, если то, ради чего ты корчишь из себя дурака, означает любовь.

Боже, поверить не могу, что я только что это написал.

Невероятно, но это правда. Теперь я понимаю, почему Марк и Холли почувствовали, что им нужно

пожениться, несмотря на несогласие родителей, несмотря на то, что они знают об этом мире и

какие опасности в нем водятся. Теперь я вижу, почему им так важно было оформить отношения –

почему общедоступный путь избегания романтических отношений не всегда лучший выход, если

вы хотите, чтобы эти отношения сохранились до конца жизни.

Сейчас я все это понимаю.

Очень жаль, что я не могу убедить в этом ее.

Не то чтобы я предполагал, что это будет легко. Но если честно, то никогда не думал, что придется

делать это со дна бассейна.

Вот тут Прежний Кэл мог бы начать ныть о том, как «У нее хватает наглости ожидать от меня, что я

вел себя в прошлом аки чертов евнух, хотя я ее даже не знал». Именно тут Прежний Кэл мог

подумать про себя: «С какой стати я вообще ввязался во все это? У меня же прямо здесь есть

совершенно прекрасная изящная искушенная итальяночка, которая будет просто счастлива всю

ночь напролет кувыркаться со мной в постели. Какое мне дело до того, что думает какая-то

американка-мультипликаторша?»

О, в этом-то и вся загвоздка. Потому что не хочу я «прекрасную изящную искушенную

итальяночку». Я хочу мультипликаторшу с татуировкой в виде кота, которая вечно спотыкается на

ровном месте.

Боже, помоги мне.

Однако она совершенно ясно дала мне понять, что не хочет меня. По крайней мере, теперь не

хочет. Полагаю, то, что Граци ворвалась, выглядя в этой своей шляпе и в туфлях на шпильках так, словно владеет этим местом, стало последней каплей.

Граци прекрасно это понимала. Она извинилась, что не проверила свой е-мейл, и сказала, что к

тому времени, как получила мои сообщения, оставленные на голосовой почте, она уже была в

пути. Полагаю, я выставил себя полным ослом, пытаясь объяснить, что происходит, пока отвозил

ее обратно на железнодорожную станцию (после того, как переоделся в сухую одежду,

разумеется).

- Понимаю, - в конце концов сказала Граци. – Ты влюбился. В женщину, которая рисует комиксы.

Про кота.

Когда я услышал, как она это выложила: вот так, напрямик, – «Ты влюбился», – мне на мгновение

стало дурно.

Однако – и это самое странное – я почувствовал дурноту в хорошем смысле.

- Это еще не все, - вынужден был признаться я. – Она считает, что я напыщенная задница,

неспособная ощущать ничего, кроме своего чувства собственного превосходства.

Кажется, Граци нашла это забавным.

- Ты можешь быть напыщенным, - подтвердила она. Не могу сказать, что нашел это утверждение

обнадеживающим. – Такое ощущение, будто ты думаешь, что знаешь все на свете.

- Она решительно не интересуется геополитической динамикой или мировыми проблемами

любого рода, - продолжил я.