Стоящие на коленях разбойники, хоть и смотрели сейчас на меня, но грозные выкрики солдат настолько их испугали, что они просто не поняли сути предложения. Только бандит, который уже отвечал на вопросы, в какой-то мере сумел сохранить остатки самообладания, поэтому первым откликнулся на мои слова.

       - Сэр! Я скажу!! Только поклянитесь, что даруете мне легкую смерть!!

      Я прекрасно его понимал. Если солдат побежденной армии зачастую убивали, даже не задумываясь о милости к противнику, что тогда говорить о грязном убийце, пойманном на кровавом деле. Как только мои солдаты услышали его слова, толпа снова гневно загудела. По жестокости эти люди, стоявшие вокруг, мало чем отличались от захваченных бандитов, которых собирались изощренно и мучительно казнить. В то же время искренне считали, что предав смерти убийц детей и монахинь, они сделают богоугодное дело, которое спишет им прошлые грехи.

      "Бог вам судья, ребята!"

      Вдруг неожиданно хрипло заорал еще один разбойник, причем его голос настолько дрожал, что в самом конце сорвался на визг.

      - Господин, я знаю! Знаю, где их искать! Я приведу вас к ним, милостивый господин! Я знаю!

      Тут опомнились и закричали остальные разбойники:

      - Я знаю! Я!

      В этих дрожащих голосах было столько рабской преданности и животного страха, что я был не в силах сдержать свое презрение и отвращение:

       - Так, этого - не трогать! Кто его коснется даже пальцем - ответит мне своей шкурой! Все это поняли?! Зато те трое ублюдков - ваши!

      Несколько раздавшихся недовольных криков было тут же заглушено злобным ревом горевшей жаждой мести толпой. Когда солдаты уволокли истошно вопящих разбойников к развалинам, я неожиданно подумал:

      - "На твоем месте, Господь, я бы закрыл на некоторое время глаза и уши. Думаю, что тебе вряд ли понравится то, что во имя Божье сейчас творят твои неразумные дети".

      Тело оставшегося француза-разбойника, плотно прижавшееся к земле, сейчас била крупная дрожь. Меня самого нервировали непрерывные дикие вопли, полные животной боли и запредельной жути, так что я мог представить, каково сейчас приходилось бандиту.

       - Эй, ты!

      Бандит будто не слышал, все сильнее вжимаясь в землю. Подойдя, я ударил его ногой в бок.

       - Голову подними, падаль! Ты что не понял?! В глаза смотри!

      Когда он поднял лицо, я увидел широко раскрытые глаза, в которых не было мысли; там клубился ужас, сжигавший его изнутри.

       "Блин! Как бы он от страха с катушек не слетел!".

      Неожиданно почувствовал резкую вонь. Латник, стоявший рядом, зловеще осклабился:

      - Обделался от страха. Крыса вонючая.

      Я сделал шаг назад. В этот самый миг бандит словно очнулся и медленно пополз ко мне:

       - Это не я! Это они! Они! Милостивый господин, я все скажу. Все! Только не отдавайте меня им! Я....

      Его перебил истошный крик, в котором уже не было ничего человеческого. В какое-то мгновение пытаемый захлебнулся своим криком, а затем продолжил выть на одной и той же ноте.

       - Господин! Добрый, милостивый господин.