- Как ты мог предложить подобное мне, Беатрис ди Бианелло, графине Каносской?! Или ты думаешь, что я буду в страхе прятаться по кустам, подобно грязной крестьянке?!

       - Но госпожа, вы должны понимать....

       - Когда речь идет о чести, мы забываем страх!

       "Ах ты, стерва малолетняя! А что парней могут в капусту порубить, так это ничего! Честь ей, видите ли, дороже!".

       - Тогда будем драться! - воскликнул Анжело.

      Правда, судя по его застывшему, как маска лицу, трудно было сказать, чем он воодушевлен: смелостью или отчаянием. Четвертый юноша, с лицом писаного красавца, до этого не отрывавший взгляда от очаровательного личика юной графини, вдруг словно очнулся. Резким движением выдернул кинжал из ножен и, глядя в лицо девушке, воскликнул:

       - Любовь моя, Беатрис! Если надо, я умру за тебя!

      В наше время эти слова выглядели бы смешно, наивно и напыщенно, но не в средние века.

      Таковым был стиль этого времени. Таким языком признавались в любви, на нем писали любовные письма, сочиняли стихи и пели баллады.

       Слова этого мальчишки подтвердили мои мысли о любовнике. В следующее мгновение тот уже заворачивал коня, как раздался голос девушки:

       - Нет, мой милый Флавио! Я не приму твоей жертвы! Им нужна я! Я поеду с ними, а вы....

       - Госпожа! Мы будем сражаться! Надо будет - умрем!

      Под этот призыв Анжело, самого воинственного из всей четверки, все юноши обнажили оружие.

       "Два меча, два кинжала. Не густо. Да и не бойцы они, судя по их бледным физиономиям, - только я так подумал, как по доскам моста громко загрохотали копыта лошадей. Я еще не мог видеть всадников, но натренированный слух дал мне возможность предположить, что их где-то полтора десятка. После чего мне только осталось подвести итог сложившейся ситуации: - Мальчиков - в капусту, а деваху - с собой. А жаль! Девочка, что надо!".

       Мне было жалко этих мальчишек, которые, судя по их репликам, должны были умереть, еще даже не начав жить, но делать что-либо, ради их спасения я не собирался.

      Время романтических героев закончилось и даже не предельно жесткая подготовка в замке Ле-Бонапьер, была тому причиной. Просто я понял одну истину: хотя этот мир принадлежит людям, живут в нем по звериным законам. Основой для этих законов вполне могла стать, вычитанная мною когда-то, фраза: "не хочешь быть жертвой - стань хищником". Нет, я не очерствел душой, просто у меня была своя жизнь, и закончить ее на этой пыльной дороге мне не хотелось. Вот если бы у меня был реальный шанс и свобода действий, то, скорее всего, можно было рискнуть.

       Тут в поле моего зрения показались те, от кого убегала эта пятерка. Судя по выучке и оружию, это были воины, состоящие на службе какого-то богатого феодала. Шлемы без забрала, кольчуги - безрукавки, мечи и плащи с цветами своего господина. Шансов у беглецов против них не было никаких абсолютно.

       "Остается переждать неприятный момент резни, а там... - и тут меня кто-то осторожно тронул за плечо. Чуть повернул голову. Это был мессир Апреззо. Бросил на него удивленный взгляд: дескать, чего не сидится? Как тот мне, чуть ли не дыша в ухо, быстро прошептал:

       - Томас, как ты оцениваешь людей Франческо Гонзага? Если нападем - есть шанс победить?

      Его вопрос, честно говоря, застал меня врасплох.