|
Попробовал оценить навскидку их потенциал, как один из них, имевший инкрустированный золотом и серебром металлический нагрудник и толстую холеную морду, тронул поводья. Проехав ярдов десять, офицер остановился за спинами своих солдат, после чего попытался придать себе грозный вид, но, встретив мою ехидную ухмылку, стушевался, но все же крикнул:
- Кто вы такие?! - Путники! - Нет, вы не путники, вы самые настоящие разбойники! Как вы посмели напасть на солдат герцога?! Вы что слепые?! Не увидели цветов Франческо Гонзага?! Пробежал глазами по солдатам. Одеты в цвета господина, желтое с черным. - Теперь буду знать, чьи это цвета! Что еще нового ты мне скажешь?! Это было сказано с таким наглым пренебрежением, что даже на напряженных лицах солдат появились ухмылки. Мой тон и взгляд говорили: ты трусливый лизоблюд. Офицер это понимал, но ответить мне дерзостью не посмел. Несколько мгновений он собирался с духом, а потом выпалил: - Нам нужна только девушка и этот паскудный щенок, спрятавшийся за ее спиной! Отдайте их, иначе вы навлечете на себя гнев герцога Франческо Гонзага! В его голосе не было гнева настоящего мужчины, а только тщательно скрываемый страх, но мне было не до трусливого офицера, так как я пытался понять, что мне делать дальше. Продолжать схватку? Вести переговоры дальше? "Вот паскудный итальяшка! Сам затеял, а мне расхлебывай! Козел!". Пока я ругался про себя, офицер снова решил подать голос: - Отдайте...! Злость и недоумение, распиравшие меня изнутри, нашли выход в грубом ответе: - Пошел отсюда, павлин расфуфыренный, пока цел! И не забывай молиться на мою доброту, что живым отпускаю! Среди солдат послышались громкие смешки. Своеобразную шутку оценили и мои бойцы, громко расхохотавшись. Офицер побагровел от злости, но опять не решился ответить на мое оскорбление, а вместо этого обернулся ко второму всаднику, как бы за поддержкой. Тот внял его беззвучной мольбе и подъехал, остановив лошадь в трех шагах от меня. Когда он проезжал мимо своего офицера, то бросил на него такой взгляд, что тот сразу приобрел вид побитой собаки, только что при этом жалобно не завыл. С минуту мы мерялись взглядами. Этот итальянец был явно другого склада человек. Про таких говорят: "крепкий орешек", но я бы еще добавил к этим словам: "орешек, но с гнильцой". Дворянин, лет под тридцать, явно потакающий своим страстям, что было видно по его потасканному лицу. Сейчас он сидел в седле, гордо выпрямившись, высокомерно выпятив грудь и подбородок. Одет он был изыскано. Лиловый камзол, сшитый по испанской моде с разрезами на рукавах. Темно-фиолетового цвета берет с пером. Кинжал с резной рукояткой на поясе. "Не трус - держится свободно. Не воин, но в тоже время жесткий и сильный человек. Надо будет - убьет, не задумываясь; правда, бить будет в спину". После внимательного осмотра, сначала меня, а затем моих спутников, взгляд итальянца снова вернулся ко мне. - Вы благородного звания?! - Эсквайр. Томас Фовершэм. - Мазуччо Торре. Мой род насчитывает шесть поколений благородных предков. Я нахожусь на службе у герцога Франческо Гонзага и сейчас говорю устами его светлости. - Что герцогу нужно? - Он хочет вернуть себе свою собственность! Тут за моей спиной раздался звонкий и злой голос молодой графини. |
