– А ты, должно быть, Марсель? А я твоя авиа . Есть хочешь? – Так Карме приветствовала внука и, не дожидаясь ответа, достала сладкую булочку из своей волшебной сумки.

Марсель, как завороженный, рассматривал сложную географию морщин на лице своей бабушки, ее пожелтевшие от никотина зубы, пепельные жесткие волосы, выбивавшиеся из под шляпки и похожие на сухое сено, на ее искривленные артритом пальцы и думал, что, если бы у нее на голове были еще и антенны, она вполне могла бы сойти за марсианина.

Такси марки двадцатилетней давности, скрипя, довезло их до скрытого в горах города, который, по словам Карме, являлся центром шпионажа и контрабанды, поскольку в те времена только эти два занятия приносили хоть какую то выгоду. Сама она занималась контрабандой, для шпионажа надо было иметь связи в высших европейских структурах и знаться с американцами. После окончания Второй мировой войны в 1945 году прошло уже четыре года, и опустевшие европейские города понемногу оправлялись от голода и разрухи, однако множество беженцев и людей, согнанных с насиженных мест, все еще бродили по горам. Карме объяснила, что Андорра была шпионским гнездом во время войны, и сейчас, когда идет холодная война, продолжает таковой оставаться. Раньше через эту территорию шли те, кто спасался от немцев, в основном евреи и беглые преступники, иногда они становились жертвами самих проводников, которые либо убивали несчастных, либо передавали их врагу, а себе забирали деньги и драгоценности беженцев, если таковые у них имелись.

– Тут есть несколько пастухов, которые вдруг разбогатели, а каждый год, когда снег растает, находят трупы со связанными колючей проволокой руками, – сказал водитель, тоже участвовавший в разговоре.

После войны через Андорру шли немецкие офицеры и симпатизировавшие нацистам люди, которые всеми правдами и неправдами старались перебраться в Латинскую Америку. Часть из них надеялась осесть в Испании, рассчитывая на помощь Франко, но Каудильо редко ее оказывал.

– А вот что касается контрабанды, тут все просто: табак, алкоголь и прочая ерунда в том же роде, никакой опасности, – добавила Карме.

Они приехали в деревенский дом, где Карме жила у крестьянской супружеской пары, некогда спасшей ей жизнь. Сели за стол, на котором стояло блюдо, полное вкусной тушеной крольчатины с бобами, и два стеклянных кувшина с красным вином, и стали рассказывать друг другу обо всех перипетиях, пережитых ими за последние десять лет. Во время Отступления, когда бабушка решила, что у нее больше нет сил идти дальше, а изгнание для нее неприемлемо, она покинула Росер и Айтора Ибарру, чтобы умереть от ночного холода как можно дальше от них. К ее собственному огорчению, на следующий день Карме проснулась, окоченевшая и оголодавшая, но куда более живая, чем ей хотелось. Она продолжала лежать неподвижно, пока мимо медленно тащилась толпа беженцев, постепенно уменьшаясь в количестве, и к вечеру она осталась одна; лежала, свернувшись в клубок, словно ракушка, на обледенелой земле. Карме не помнила, что чувствовала тогда, но поняла, что умереть не так то просто и что призывать смерть – это трусость. Ее муж умер, и возможно, погибли оба сына, но остались Росер и ребенок Гильема у той под сердцем; тогда Карме решила идти дальше, но уже не могла подняться на ноги. Через какое то время к ней приблизился заблудившийся щенок, который брел по следам колонны беженцев, и она прижала его к себе, чтобы согреть. Этот зверь стал ее спасением. Через час или два пара крестьян, муж с женой, продав кое какую еду беженцам, которые шли в колонне последними, уже намеревались было возвращаться домой, когда услышали, как где то рядом скулил щенок, и они приняли эти звуки за тихий плач младенца. Так они нашли Карме и помогли ей. Она осталась жить у них, все трое выбивались из сил, но от этого жизнь не становилась менее скудной. Так продолжалось до тех пор, пока старший сын не перевез их в Андорру.