– Наверное, вам не надо говорить, что никто не должен об этом знать.

– Жена с сыном в отпуске. Я в доме один. У меня безопасно.

– Мы обязаны предупредить, у вас могут быть серьезные проблемы за укрывательство.

– Не важно, – ответил Виктор и дал им свой адрес.

Вот так и получилось, что Пабло Неруда и его жена, аргентинская художница Делия дель Карриль, тайно прожили две недели в доме Далмау. Виктор уступил им свою кровать и небольшими порциями, чтобы не привлекать внимания соседей, приносил им еду из своей таверны. От поэта не ускользнуло удивительное совпадение: в течение этих двух недель он сам, как раньше спасенные им испанские беженцы, получал помощь от «Виннипега», только теперь это был не корабль, а таверна. Кроме того, Виктор снабжал Неруду газетами, книгами и виски – всем тем, что хоть немного успокаивало поэта, – и развлекал его разговорами, раз уж визиты товарищей к нему были строго ограниченны. Неруда был человеком общительным, любил компании, нуждался в беседах с друзьями и даже со своими идеологическими противниками, чтобы практиковаться в вербальном фехтовании и полемических спорах. Бесконечными вечерами, запертый в небольшом пространстве дома, он вместе с Виктором вспоминал беженцев, которых посадил на корабль в Бордо в тот августовский день далекого 1939 года, и многих других мужчин и женщин времен испанского исхода, прибывших в Чили в последующие годы. Виктор заметил, что, проигнорировав распоряжения правительства брать на борт только квалифицированных рабочих и предоставив на «Виннипеге» место для художников и интеллектуалов, Неруда обогатил родную страну разнообразными талантами в области научных знаний и культуры. Менее чем за десять лет в Чили появились ученые, музыканты, художники, писатели, журналисты и даже один историк, мечтавший создать монументальный труд по истории Чили начиная с истоков, и у всех были испанские корни.

Вынужденное заточение приводило Неруду в бешенство. Он метался в четырех стенах, словно зверь в клетке, без конца меряя шагами комнату; ему нельзя было даже выглянуть в окно. Его жена, отказавшаяся от всего, в том числе и от возможности рисовать, только ради того, чтобы быть вместе с мужем, с трудом удерживала его за закрытыми дверями. В этот период поэт отрастил бороду и со всей страстью тратил время на создание поэмы «Всеобщая песнь». В уплату за гостеприимство он декламировал свои старые стихи, в том числе и неизданные, сохраняя при этом неповторимую замогильную интонацию, стихи, которые заразили Виктора одержимостью поэзией, оставшейся с ним навсегда.

Однажды ночью к Виктору в дом без предупреждения явились два незнакомца в пальто и шляпах, несмотря на то что в это время еще стояла летняя жара. Мужчины были похожи на детективов, но отрекомендовались товарищами по партии и без лишних слов увезли супружескую пару в какое то другое место, дав им время только на то, чтобы собрать пару чемоданов с одеждой и положить туда стихи, над которыми поэт работал. Они отказались назвать Виктору место, куда везут Неруду с женой, но предупредили, что, возможно, ему еще раз придется предоставить им убежище, потому что безопасные места найти в Сантьяго довольно трудно. Более пятисот полицейских пытаются выследить перемещения беглеца. Виктор ответил, что на следующей неделе в город возвращается с моря его семья и в его доме тоже станет небезопасно.

В глубине души он был рад снова обрести покой родного очага. Масштабная личность гостя занимала все пространство дома до последнего уголка.

Они увидятся через тринадцать месяцев, когда Виктор и двое его друзей примут участие в организации конного перехода Неруды по горным тропам в другую страну – в Аргентину. Все это время поэт, неузнаваемый из за отросшей бороды, прятался у своих друзей и товарищей по партии, а полиция наступала ему на пятки. Путешествие в Аргентину оставило в памяти Виктора такой же неизгладимый след, как и стихи поэта.