— Тогда у нас есть против него ценная улика. Эта машинка может сработать и во второй раз — когда Уолша потащат в суд. Если, конечно, мне удастся заманить его в ловушку.

Эдам ненадолго задумался.

— Я все-таки до сих пор не понимаю, какой смысл ему убивать Рэчел. Даже если он должен Дункану пять миллионов, она никогда не сможет этого доказать. Ведь Рэчел не знает того, что знаем мы, не знает даже, кто такой Дж. У.! Чем же она ему так мешает?

— Понятия не имею.

— Проклятье! — выругался Эдам. — Ладно, идем отсюда.

Он молчал до тех пор, пока они не вышли из бара и не сели в машину Ника. На часах было начало первого ночи — на то, чтобы найти Макса Гэллоуэя и разобраться с ним, им понадобилось чуть больше пяти часов.

— Моя куртка! — воскликнул Эдам, когда Ник уже включил мотор.

— А ты был без куртки, — спокойно отозвался Ник.

— В том-то и дело! Я оставил ее у Рэчел, — проговорил Эдам упавшим голосом.

Эдам нашел Рэчел на поросшей травой полянке у пруда. Рэчел сидела на старой дубовой скамье и рассеянно смотрела на воду, в которой сверкали серебристые стайки мальков. Солнце освещало ее всю, и Эдам невольно замедлил шаг, любуясь ею. Единственные следы происшествия — пластырь на локте и эластичный бинт на запястье — были скрыты длинными рукавами блузки. В остальном же Рэчел выглядела как обычно, разве что была чуть-чуть задумчивее или печальнее.

В мозгу Эдама шла ожесточенная внутренняя борьба. Сказать или не сказать Рэчел, что объектом вчерашнего покушения была не она, а он? Но тогда она могла вообразить, что для нее опасность миновала, а это было не так. Ей по-прежнему угрожал неведомый враг, и Рэчел должна была осознавать это каждый час, каждую минуту, иначе любая неосторожность с ее стороны могла оказаться роковой.

«Нет, — решил Эдам наконец. — Объяснять, что вчера хотели убить меня, а не ее, ни в коем случае нельзя. Рэчел непременно захочет узнать, в чем дело, а я не смогу этого рассказать — слишком много у нее тогда возникнет новых вопросов… А ведь ты боишься этих вопросов, Эдам Делафилд, не так ли? Нет, лучше промолчать…»

— Доброе утро, — сказал он, появляясь из-за куста дикой розы.

Рэчел подняла голову. В ее глазах была такая холодная отчужденность, что Эдам едва не споткнулся.

— Доброе утро, — отозвалась она ровным, лишенным всякого выражения голосом. — Извини, что я тебя не встретила — я просто не знала, когда ты приедешь.

— Это ты должна меня извинить. Вчера я даже не попрощался с тобой как следует. Впрочем, мне показалось, что Фиона и Дарби лучше о тебе позаботятся.

— Да, с ними мне ничто не грозило.

Она не пригласила его сесть, но Эдам тем не менее опустился в легкое плетеное кресло.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Ничего. Только рука немного болит. — Рэчел посмотрела на свое забинтованное запястье и нахмурилась. — Я не знала, что потянула руку так сильно.

Тут ее взгляд упал на его ободранные руки, и Рэчел нахмурилась.

— Я и не знала, что ты так сильно поцарапался!

— Пустяки! — Эдам машинально спрятал руки за спину.

— Я должна поблагодарить тебя, Эдам.