И она была не заперта — ржавый замок валялся тут же на полу.

— Открой дверь, Рэчел.

— Зачем? Что я там увижу?

— То, что должна увидеть. Открой дверь.

На этот раз Рэчел показалось, что голос доносился из-за двери, и, вздрагивая то ли от холода, то ли от страха, она неуверенно взялась за ручку.

Взвизгнули ржавые петли, железо проскрежетало по бетону.

Сначала она не видела ничего, в камере было темно, как в могиле. Потом в самом ее центре появилась крошечная сверкающая точка. Она росла, раскаляясь все сильнее, так что в конце концов глаза Рэчел заслезились от яркого света.

И тут она заметила его. Он был один и стоял под той самой балкой, на которой палачи подвесили его в прошлый раз.

—Том?

— Нет. Да.

— Я… не понимаю…

Он снял маску Тома, и она увидела лицо Эдама, покрытое пятнами засохшей крови.. Это тоже была маска.

— Кого из нас ты любишь, Рэчел? — спросил ее голос Эдама.

— Я… я люблю тебя.

— А кто я?

— Эдам. Эдам Де… лафилд.

— Ты уверена?

Рэчел неожиданно почувствовала гнев.

— Перестань! — воскликнула она. — Это — глупая игра, и она мне надоела!

— Игра? Я не стал бы играть с тобой в игры, Рэчел. Все это очень серьезно.

Эдам… Нет, то, что она видела перед собой, внезапно заколебалось, задрожало, как жарким летним полднем дрожит горячий воздух над раскаленным асфальтом, и растаяло. Голос, донесшийся до Рэчел секунду спустя, раздавался уже из пустоты.

И это был голос Эдама!

— Не слушай его, Рэчел! — сказал он. — Не слушай, ведь это не я. Неужели ты не понимаешь? Он хочет вернуть тебя!..

Рэчел попятилась.

— Что?.. Кто — он? Кто ты?

— Он, Томас Шеридан. Он хочет вернуть тебя себе.

— Но Том… мертв!

— Да, Рэчел, Том мертв.

В центре комнаты снова появилась неясная, расплывчатая фигура. Она шагнула к Рэчел, протянула к ней руки.

— Рэчел, моя Рэчел!.. Иди ко мне, любимая!

На нем все еще была надета маска с лицом Эдама, но из пустых глазниц сыпались на пол жирные желтые черви и черная могильная земля, а изо рта стекала тонкая струйка крови.

Рэчел громко крикнула и, круто повернувшись, не разбирая дороги, бросилась прочь.

Но его гулкие шаги и настойчивый шепот звучали, казалось, прямо за ее спиной…

В комнате никого не было, ничто ему не угрожало.

Значит, понял Эдам, это был сон.

Еще один страшный сон.

—Господи Иисусе!.. — пробормотал он.

На это потребовалось много времени.

Эдам сразу заметил, что Рэчел выглядит усталой и измотанной. Лицо ее осунулось и было бледным, как после бессонной ночи, а вокруг глаз залегли темные круги. Очевидно, ее снедала какая-то тревога, которая не давала ей покоя.

Невольно Эдам вспомнил, каким невыразительным и неподвижным было лицо Рэчел, когда они впервые встретились в этом самом доме. Эти застывшие черты напомнили ему маску, под которой были надежно скрыты девичьи живость и красота, отличавшие ее в юности. Единственным, что оставалось от прежней Рэчел, были редкие, случайные улыбки, которые совершенно ее преображали. Улыбка, гасла, и снова начинало казаться, что перед тобой человек, почему-то утративший способность радоваться.

Две недели назад все изменилось. Рэчел как будто проснулась, стряхнула с себя оцепенение и начала возвращаться к жизни, и Эдаму хотелось верить, что причина этого в нем. Единственное, что отравляло ему эту радость, это те моменты, когда он смотрел на себя в зеркало.