— А Эдам-то тут при чем? — удивилась Рэчел.

— При чем тут Делафилд?.. — Адвокат иронически приподнял брови. — Разумеется, он ни при чем. Абсолютно! Как можно?!.

Рэчел осторожно перевела дух.

— Все-таки, Грэм, я не понимаю. Чем эта история с займом могла повредить тебе или Уолшу? Что дурного в том, что один бизнесмен одалживает деньги другому по рекомендации своего… — У нее язык не повернулся назвать Грэма «старым другом», как называл его Дункан, и она на мгновение запнулась, подбирая правильное слово. — …Своего адвоката, — нашлась она наконец. — И почему я не должна была знать об этом? Что я, в конце концов, понимаю? Ведь я даже не знала, кто такой Джордан Уолш!

— Дело вовсе не в этих жалких пяти миллионах, — ответил Грэм, который с каждой минутой держался все развязнее и увереннее. — Сделка заключалась под честное слово, и, после того как Дункан умер, ни один суд в мире не заставил бы Уолша вернуть эти деньги, если бы, конечно, дело дошло до суда. Кроме того, эти пять миллионов предназначались для финансирования совершенно легального бизнеса, так что с этой стороны к Уолшу тоже не может быть никаких претензий. Другое дело, что Уолш использует свой легальный бизнес в качестве прикрытия для других операций, которые не облагаются налогом и приносят солидный доход. И все было бы шито-крыто, если бы твой отец случайно не встретил Уолша в… в не совсем подходящей компании. Именно тогда он что-то заподозрил и начал копать…

— Но до этого случая он вполне доверял твоей рекомендации и готов был иметь дело с Уолшем?

— Естественно, почему бы нет? — Грэм, казалось, даже удивился. — Я был старым другом Дункана, сыном его школьного товарища, к тому же он доверял мне как своему адвокату и поверенному в делах. Да и Уолш сумел состряпать весьма убедительную историю, которая не могла не тронуть твоего старика. Он рассказал ему красивую сказочку о голодающих детях, которые совершенно пропадают без образования, или наоборот — о юных гениях, которым нечего кушать. И Дункан в конце концов поверил, что его деньги могут сделать кому-то много добра… Под старость он, знаешь ли, стал слезливым и сентиментальным. И все бы кончилось хорошо, но только Уолш сам все испортил. Он заставил Дункана сомневаться, а когда твой отец сомневался, он начинал собирать информацию.

Но Рэчел все еще многого не понимала.

— То есть, — медленно начала она, — ты хочешь сказать, что, если бы мой отец узнал, что за тип этот Уолш, он мог бы заподозрить, что ты тоже причастен к его противозаконной деятельности?

— Примерно так, — согласился Грэм. — Он мог погубить меня, да и Уолш не был бы в восторге, если бы кто-то узнал, какими делами он ворочал в Ричмонде.

Рэчел почувствовала, как от страха у нее подгибаются колени.

— Значит, — сказала она, — твоя репутация блестящего, честного, опытного адвоката была тебе дороже, чем жизни других людей? Дороже, чем жизнь человека, который в течение пятнадцати лет считал тебя своим другом?

— Знаешь, — отозвался Грэм почти задумчиво, — честное слово, я рад, что мне не пришлось выбирать между своей репутацией и жизнью Дункана. Несчастный случай с ним и его женой пришелся очень кстати.

— Вот как?! — Рэчел во все глаза уставилась на него. — Разве не ты подстроил аварию?

— Нет! — Грэм покачал головой. — Во-первых, я просто не знаю, как это делается, а во-вторых… Во-вторых, я в любом случае предпочел бы обойтись без подобных радикальных мер.