И все же тревога не покидала Алана. По мере того как часы проходили и приближался вечер, какая-то невидимая сила еще сильнее побуждала его скорей уже очутиться на той дороге, что шла за рощей, вместе с Мэри Стэндиш. Между двенадцатью и пятью часами он видел ее дважды. За это время он покончил с письмами. Он заботливо осмотрел свои ружья и нашел, что его любимая винтовка и автоматический пистолет находятся в исправности. Наполняя свой патронташ, Алан в то же время называл себя за это дураком. Он даже отнес некоторое количество патронов и два ружья в дом Соквэнны, говоря себе, что этот дом находится на краю лощины и лучше всего приспособлен для защиты в случае необходимости. Возможно, что «Горячке» придется защищаться, и ружья пригодятся ему, если Грэйхам явится уже после того, как он и Мэри будут благополучно подвигаться по пути в Ном.

После ужина, когда солнце отбрасывало уже длинные тени, Алан в последний раз осмотрел свой дом и запасы пищи, которые приготовила Вегарук. Он нашел Мэри на краю лощины; она пристально всматривалась в сгущающиеся сумерки в том направлении, где лощина была глубже и уже.

— Я покину вас на короткое время, — сказал Алан. — Но Соквэнна вернулся, и вы не будете одни.

— Куда вы идете?

— Не дальше рощи, вероятно.

— Тогда я пойду с вами.

— Я буду очень быстро шагать.

— Не быстрей меня, Алан.

— Но я хочу только убедиться, что в этом направлении все спокойно, пока сумерки не скрыли дали.

— Я помогу вам в этом. — Она взяла его под руку. — Я иду с вами, Алан, — решительным тоном повторила она.

— Да, это очевидно, что вы идете, — весело смеясь, сказал он. Внезапно Алан наклонился и прижался губами к ее руке. Потом они рука об руку пустились по дороге, по которой они ни разу не ходили больше с того дня, что он вернулся из Нома.

Лицо девушки было покрыто легким румянцем; ее прекрасные глаза мягко и нежно светились. Она не старалась этого скрыть от Алана. Он забыл о роще, о равнине, лежавшей за ней, о предостережении Соквэнны быть начеку около расщелины Привидений и мест, к ней прилегающих.

— Я много думала сегодня, — заговорила Мэри Стэндиш. — Потому что вы на такой долгий срок оставили меня в одиночестве. Я думала о вас. И от моих мыслей я чувствовала себя счастливой, как никогда.

— А я был в раю, — ответил он.

— Вы не думаете, что я скверная?

— Я скорее мог бы думать, что солнце никогда больше не взойдет!

— Или, что я не женственна?

— Вы воплощаете мою мечту обо всем, что есть великого в женственности.

— Однако я погналась за вами, я сама бросилась к вам, я повисла у вас на шее, Алан.

— За что я благодарен судьбе, — искренне прошептал он.

— Я сказала вам, что люблю вас. Вы держали меня в своих объятиях и целовали меня…

— Да.

— И теперь я иду опять с вами…

— И будете продолжать так всю жизнь, если только захотите.

— А я — жена другого.

Она вздрогнула.

— Вы моя, — твердо заявил он. — Вы знаете это. Кощунство говорить о себе как о жене Грэйхама. Закон вас связал с ним, и это все. Сердцем, душой и телом вы свободны.

— Нет, я не свободна.

— А я вам говорю, что вы свободны!

Спустя несколько мгновений она прошептала ему на ухо:

— Алан, вы самый благородный человек во всем мире, и я вам скажу, почему я не свободна.