Пес присел на корточки рядом с подношением. И, сообразив что перед ним, громко загоготал.

«Пиво! Они принесли мне пиво! Сделал дело – угощайся!»

Лежа на тюфячке в прохладной тиши кают-компании с бутылкой «Жигулевского», Пес думал вот о чем:

«Получается, капюшоны знают о нас, людях в сотни раз больше, чем мы о них! Они знают, чем нас кормить, чем поить, знают что нас пугает и что мы воспринимаем как вознаграждение… Они даже умеют нами, людьми, тонко манипулировать! Подумать только – заставить человека, не щадя сил, бороться с дварвами для пользы их потомства! Будь на их месте я, представитель одной из самых развитых цивилизаций Галактики, я наверняка потерпел бы фиаско…»

Вечером того же дня Пес преспокойно сошел на берег. Никто из капюшонов не возражал.

Прошел месяц.

После Сражения у Райской Лагуны, как окрестил схватку с дварвами Пес, инженер повел свой броненосец дальше на север.

Им двигал дерзновенный порыв первооткрывателя.

Тени Магеллана, Крузенштерна и Амундсена стояли у него за плечом, когда он вел броненосец сквозь влажные беззвездные ночи.

Время от времени он причаливал, чтобы нарубить дров и запастись пресной водой для себя и для котлов корабля.

Во время этих экспедиций случалось ему видеть сирхов.

Болтливые и доброжелательные коты-хамелеоны не возражали пообщаться, благо электронный переводчик работал отменно, а зеленый пароход с исполинскими колесами неизменно производил на них впечатление.

Большинство аборигенов видели такую штуку впервые и искренне дивились честным признаниям Песа, который и не думал скрывать, что не имеет никакого отношения к постройке броненосца.

«Но как вообще можно плавать по морю? Там ведь дварвы, злые и страшные!» – по-детски искренне ужасались сирхи.

«Дварвы мне нипочем!» – заявлял Пес, исподволь наблюдая, как мордки хамелеонов уважительно розовеют.

Пес, конечно, лукавил.

Дварвов он по-прежнему опасался.

Реликтовый пулемет чешского производства и две крупнокалиберных охотничьи винтовки, которые он изрядно запыленными извлек из трюма и установил на крыше надстройки, не вселяли в него особой уверенности. Случись новое нападение, эта рухлядь едва ли поможет ему одержать верх…

Однажды, во время очередной вылазки на сушу, Пес встретил на берегу паровой экипаж – судя по конструкции, тот был ближайшим родственником его броненосца.

Ему даже удалось поговорить с сирхами, которые отдыхали поодаль, в тени раскидистого дерева-качага.

Те придирчиво рассмотрели заякоренный пароход, оплетенный радиальными морщинами водной ряби, а потом долго обсуждали его, то и дело оттопыривая спинные гребни – обсуждали глумливо и даже презрительно.

«Что за бессмысленная и бесполезная машина? – недоумевал самый крупный сирх. – Очевидно, что она ездит по морю… Но ведь ничего глупее и представить себе нельзя! Зачем ездить по морю? Ведь там нет ничего полезного!»

«Ну да… Что им, вегетарианцам, это море?.. Но тем интересней… Какими они были, те дерзновенные сирхи, что построили революционный для своего мира броненосец? – гадал Пес. – Может, обычными, средними, да только их, как и недавно меня, околдовали однажды хитрые капюшоны? И сделали так, что эгоистичные и беспечные котяры вдруг сами собой воспылали желанием помочь морскому племени своих соседей? Кто знает…»

Пан Станислав плыл на север до тех пор, пока однажды утром не обнаружил, что продрог до мозга костей даже под тремя сирхскими циновками.

Пришло время поворачивать назад, на юг.

Спустя две недели он оказался в окрестностях того самого полуострова, где началось его фелицианское путешествие.