– А что – Онегин? – насторожился Чистилин, открывая об торчащий из раскрошенного бетона огрызок арматуры вторую бутылку.

– Они хотят чувств. Но только… невзаправдашних. Любить желают… Но только чтобы… понимаешь… понарошку! В мои времена все было не так! – подытожил Капитан.

Как и многие, кто родился в шестидесятые и семидесятые, Капитан был склонен преувеличивать инаковость мира без компьютеров и бравировать причастностью к адскому раю под названием СССР. Лет пять назад Чистилина это скорее злило. Потом, по мере обнаружения седых волосков в темно-русых кудрях, он и сам начал овладевать магией дискурса. В беседах с контрагентами в возрасте без этого никуда. «Мне мама рассказывала, что при Сталине…» – начинал Чистилин, хотя при Сталине его мама не была даже эмбрионом. «Вы, как когда-то Горбачев, путаете консенсус и коитус…» – бросал Чистилин собеседнику с многозначительной ухмылкой.

Капитан принялся разворачивать новую мысль, но внимание Чистилина было фатально растушёвано хмелем. Он вдруг заметил, что наклонные бетонные плиты сзади усеяны невероятным количеством мятых, желтобоких окурков и тысячами погнутых кругляшей латунного цвета – пивными крышечками.

Перед мысленным взором Чистилина встало и наполнилось жизнью видение: каждый вечер на этих самых пеньках сидят мужички примерно их с Капитаном возраста. Курят, дуют белое пшеничное и беседуют о насущных проблемах автосервиса. Щелкающим жестом большого и третьего пальцев мужички, неотличимые в сумерках друг от друга и от них с Капитаном, отпуливают окурки за спину, а опустевшие бутылки стыдливо топят, как герасимы своих муму…

Чистилину стало не по себе. Неужели жизнь – это такая же, в сущности, неуникальная штука, как и средняя онлайн игра? Только в игре ты, один из миллионов, ломишься к Замку Темного Властелина в стандартной аватаре для бесплатных пользователей, а здесь, под мостом, ты один из десяти тысяч тех, кто устроил «Балтику» между носками туфель. А что если Бог есть и он так… шутит? А что если вообще ничего кроме Бога нет? Но думать об этом Чистилину было непривычно, как, кстати, и выслушивать философствования Капитана – «карма», «благодать», «воплощение»…

«Что это с ним? В Совете кто-то буддистом заделался?»

Бутылка улькнула на дно возле бетонной опоры с надписью «цыпа и уткин литят на йух».

От воды потянуло холодом.

И Капитан, и Чистилин вдруг почувствовали, что замерзли. Остывший и оттого возвративший рассудительность Чистилин обнаружил непотребное – то, что он принял поначалу за чугунный наплыв на бетонной плите, когда укладывал сверху свой смартфон, оказалось заветрившимися экскрементами хомо сапиенса.

– А давай прямо сейчас к Илоне Феликсовне махнем? Ты как?

– Нормально, – кивнул Чистилин.

Какая ему, в сущности, разница? С польским порнофильмом «Три танкиста и собака», просмотр которого был запланирован Чистилиным на этот вечер, конкурировать могло практически что угодно.

Илона Феликсовна, казалось, ждала гостей.

В ее трехкомнатной квартире на Куусинена было прибрано, всюду горел свет. Пахло жареной картошкой.

Обстановка квартиры обличала в Илоне Феликсовне разведенную чиновницу от искусства.