– Это не доказывает, что Джек убил себя. Я посмотрел на нее с удивлением:

– Я и не думал о Джеке. Я думал о старике Фишере. Почему ты назвала его, разве ты обсуждала проблему с Джеком? Ты говоришь почти теми же словами, что и он прошлой ночью.

Натали помедлила с ответом, и глаза ее были искренними, когда она сказала:

– Мы, возможно, беседовали с ним об этом иногда. Сам знаешь, какая здесь самая главная тема разговоров.

– Вот как. А я и не подозревал о ваших философских беседах. Но за три года нашего брака я впервые слышу, что ты не одобряешь мой жизненный выбор. Когда же отвращение посетило тебя?

– Я... Я не знаю... Наверно, это росло постепенно. Зная, чем ты занимаешься каждый день... Я не говорила об этом потому, что боялась тебя больно задеть.

– Что ж, придется тебе взять себя в руки и причинить мне боль сейчас. Давай послушаем эту мягкотелую дребедень о том, что двигать прогресс науки – преступление против человечества.

– Бесполезно, дорогой. Ты знаешь заранее, что я скажу, потому что слышал это много раз от других людей. И я знаю, что ты скажешь мне в ответ, я слышала это раньше. Ты скажешь, что работаешь над своим Проектом потому, что кто-то должен им заниматься. Скажешь, что тебя не интересует, во что выльются твои исследования, тебя не интересуют последствия. Ты скажешь, что ты просто физик, а не политик и не социолог, не твоя ошибка, что другие не преуспевают на своем поле деятельности. И вы идете вперед не задумываясь и как дети, которые беспечно играют с фейерверком, продолжите свои ужасные открытия, пока не уничтожите весь мир со всем живым на нем.

Я открыл рот, чтобы заговорить, но передумал. Это бесполезно. Все равно что находиться на чужой земле, где никто не понимает твоего языка.

Наконец я сказал:

– Что ж, я просто не в силах понять, как мы дошли до такого. Начали с шарфа, висевшего на дереве в горах Сандии. Но, кажется, мы наконец все выяснили, правда, принцесса? – Она молчала, и тогда я продолжил: – Принесу твои чемоданы из гаража. Не забудь залить бензин в свою игрушку, прежде чем покинешь город. Следующая заправка будет очень не скоро.

Не знаю, в котором часу меня разбудил телефон. У меня нет привычки смотреть на часы. Я побрел в темноте к телефону в холле, нашел трубку и поднес к уху.

– Мистер Грегори? – услышал я женский голос. – Это мистер Джеймс Грегори? Минутку, соединяю, сэр... – Я слышал, как поют провода, тянувшиеся в неизвестном направлении. – Мистер Грегори? – раздался в трубке мужской голос. – Мистер Грегори, говорит шериф Маккей, округ Эсмеральда, Невада. Я звоню из Голдфилда. Тут произошел несчастный случай. Один маленький заграничный автомобильчик свалился с дороги в кювет за несколько миль к югу от нас и сгорел. Из него вывалилась во время падения пара чемоданов, на них было указано имя владельца. Вы слышите меня, мистер Грегори?..

– Да, – глухо произнес я, – слушаю.

– На имя миссис Натали Уолш Грегори. Вас назвали как ближайшего родственника.

– Что с моей женой?.. – начал я.

– Мы не знаем, насколько она пострадала. – Голос помолчал, потом продолжил: – По правде говоря, мы не нашли ее... пока.

Потом последовал разговор, который я плохо запомнил. Я позвонил в аэропорт сразу, как только повесил трубку, и мне предложили на выбор – лететь в Лас-Вегас, который в ста восьмидесяти милях юго-восточнее того места, или в Рино, северо-восточнее на сто шестьдесят миль. Два чартерных пилота оказались в отпуске, наверно, охотились за урановой рудой, а третий сломал позвонок, упав со стремянки, когда красил дом. Я послал телеграмму своему тестю, оделся и пошел в гараж.