А размеры самой комнаты! Насчет взрослого не скажу, но вот на детском велосипеде здесь можно было с ветерком прокатиться.

До этого момента я как-то не задумывалась: а как должна выглядеть ванная в таком доме? Разве что на задворках сознания бродил образ деревянной лохани, находящейся непременно на первом этаже, чтобы слугам было сподручнее таскать туда воду ведрами. Здесь же, в свете утреннего солнца, на изрядной высоте (точное число этажей посчитать не удалось — когда спускалась из окна Ариевой спальни, немного не до этого было) — все иначе, словно в насмешку над стереотипами об омовениях в этих самых замках. Но что меня поразило больше всего — сама ванна: медная, она величественно стояла по центру, словно знатная дородная госпожа. Рядом с одной из ее ножек вырастал кран. Вычурный, громоздкий, но с двумя медными вентилями.

«Здесь есть горячая вода», — мысль, пришедшая на ум при взгляде на эти чуть подернутые зеленым налетом окисла маховики, была очевидной.

Я подошла и повернула вентиль. Труба крана утробно заурчала, плюнула потоком воздуха, а затем и ржавой водой. М-да, рано я возрадовалась местным благам цивилизации. Постепенно поток воды стал светлеть, даровав надежду, что хотя бы через какое-то время то, что течет из крана, будет пригодно для умывания.

Оставив воду включённой, решила разыскать еще одну необходимую вещь — полотенца. Стопка их обнаружилась в комоде, стоявшем здесь же. Рядом с ним висело зеркало, позволившее разглядеть себя в полный рост.

«Да, мать, ты хороша», — вынесла я сама себе вердикт. Лицо, перемазанное пылью и грязью, на спутанных волосах паутина, рассаженная (это уже памятный след от ветра, приложившего меня хорошенько о каменную кладку при спуске) скула. А халат? Он теперь больше походил на половую тряпку: изодранный на локтях, грязный.

Положим, для меня видок хоть и не типичный, но все же… Когда после майского «картофельного рабства» на даче вечером заползаешь на веранду — рабочие джинсы и рубашка могут быть примерно такими же изгвазданными. Другое дело — Кассандриола Глиберус. Судя по кратким отзывам Фира, она — барышня утонченная и воспитанная, колорадских жуков по жаре не собиравшая, — так навряд ли когда-нибудь выглядела.

Я еще раз взглянула в зеркало. Интересно, какая она, эта Кассандриола? Судя по отражению, смотревшему на меня, — с чуть задранным кверху носом, милыми чертами лица, но не роковая красавица. И коса у нее должна быть длиннее моей — вон какой шиньон прикололи на макушке. Рыжеволосая — это точно. «Да уж, — я хмыкнула, — если для дочери придворного алхимика оттенок шевелюры — дар природы, то в моем — результат продукции польского химпрома». Именно краску для волос из этой страны подруга не далее как позавчера наносила на мои волосы. Вот за что не люблю зеркала — так это за то, что они, заразы, никогда не подсластят пилюлю, не скажут незаслуженного комплимента, не польстят для поднятия настроения. Только голая правда в отражении. Вскочил прыщ — обязательно покажут, как и лишний жирок на талии… Вот и сейчас я подумала, что про такую, как Кассандриола, не скажут, что девица имеет внешность ангела, душу дьявола, шлейф из тайн и обольстительный взгляд. Увы. Симпатичная, но обычная.

Я машинально начала вытаскивать из прически шпильки. На пол упал осточертевший шиньон, теперь напоминавший репицу конского хвоста, пряди рассыпались по плечам.