— Ты в самом деле вегетарианец, Уйма?

— Я создаю себе репутацию, — он оскалил желтоватые острые зубы. — Главное в политике — правильно себя поставить, жритраву!

И он так лихо подмигнул мне, что у меня стало легче на душе.

— Уйма, ты помнишь Оберона?

Вопрос сорвался с губ прежде, чем я успела удержать его.

Он не успел и рта раскрыть — а я прочла ответ по глазам.

— Это кто-то из ваших?

Тяжесть, чуть отпустившая меня от его улыбки, снова навалилась на плечи — стократ хуже.

Начался военный совет. Как по мне, здесь было слишком много людей; советоваться посреди большого зала, среди толпы людей, не очень-то удобно.

Канцлер, напоказ держась за поясницу, доложил о подготовке замка к обороне. Столько-то выкопано рвов такой-то глубины, такой-то ширины. Столько-то вбито колышков, чтобы многоноги о них спотыкались. Столько-то приготовлено каменных ядер, столько-то катапульт установлено на стене. Столько-то крупы, свёклы и солёного мяса запасено в замке. Его скучный, очень подробный доклад то и дело перемежался жалобами на то, что людей мало, средств недостаточно, замок — это жилище, а не крепость, то есть не оборонительное сооружение, и он, канцлер, старый больной человек: как он может в таких условиях за что-то отвечать?

Я смотрела, как шевелятся волоски в его крючковатом носу, и вспоминала, как этот же самый канцлер допрашивал меня, перепуганную до смерти, когда я впервые попала в Королевство. Потом он отвёл меня к королю… Мне захотелось зажать уши руками, как будто тысячи голосов кричали мне, что есть силы: «Оберон! Оберон! Оберон!»

Уйма тем временем сообщил, что привёл две тысячи бойцов. Я вспомнила, что говорил об этих бойцах Максимилиан — «Уйму они съедят первым»… Надо было заговорить о Максимилиане, но я никак не решалась открыть рот.

— Лена, ты хочешь что-то сказать? — отрывисто спросил Гарольд. У него появилась новая манера — он говорил очень резко и сухо.

Я начала, стараясь держаться как можно спокойнее. Правда, долго разглагольствовать мне не пришлось.

— Наши люди не станут сражаться рядом с некромантом, — оборвал меня Гарольд. — Говорить об этом не следует. Дальше…

— Погоди, — я крепче сжала посох. — Почему — говорить об этом не следует? Если наше положение так плохо — почему не принять помощь от…

Уйма покосился жёлтым глазом. Гарольд очень медленно повернул голову. Обдал меня взглядом, как кипятком.

— Младший маг дороги, — произнёс, сделав ударение на слове «младший». — У меня нет сейчас времени, чтобы объяснять тебе общеизвестные вещи. Если в этом городе остался кто-то, кому ты доверяешь, иди и расспроси его… Пока мы решим очень важные вопросы: с боеприпасами, с водой и кто будет заниматься ранеными на поле боя!

«Если в этом городе остался кто-то, кому ты доверяешь». Меня резанули, как бритвой, эти его слова. «Общеизвестные вещи»… Я крепче сжала свой посох, поднялась и отошла от них. Пусть совещаются.

Огромный зал плыл перед моими глазами. Я заметила Эльвиру, принцессу: она сильно изменилась за те несколько лет, что я её не видела. Рядом с ней стоял принц Александр — только я во всём Королевстве знала, что он подкидыш, его подменили в колыбели, а настоящий сын Оберона — тот самый Саша, что закончил третий курс и женился на Стелле… Эти двое тоже забыли короля?

Я вышла из зала и остановилась на лестнице. Собственно, вот и всё. Просьбу Максимилиана (или это было поручение?) я не выполнила. Армия Саранчи стоит в трёх днях пути от города.