— Он мне не отец.

— Не отец?

— Мой отец умер еще до моего рождения. Он был известным математиком. Этот человек — мой отчим.

— И вам давно это стало известно?

— Я всегда был уверен, что такой человек не может быть моим отцом. Он болван.

— Ладно. Ваш отчим собирается признаться в убийстве Джессики Добелл и Майкла Джордана.

Раскачивание прекратилось, но никакого ответа все же не последовало. Теперь юноша сидел неподвижно, глаза его смотрели в пространство.

— Как вы думаете, Джильс, ваш отчим виновен в этих преступлениях?

Мальчик сцепил руки и после некоторого молчания выдавил из себя:

— Он заслуживает страданий. Больше заслуживает, чем эти двое…

— Даже больше, чем Джессика Добелл? — спросила Люси Лэйн.

Голубые глаза уставились на Люси, и на лице Джильса мелькнула страшноватая улыбка:

— Ну так она ведь мертва…

Уайклифф про себя поразился тому, как быстро развилось у подростка такое болезненное состояние психики.

— А почему вы так сильно не любили Джессику?

Снова он принялся раскачиваться на стуле и грубо ответил:

— Она скотина! Животное! Однажды она захотела, чтобы я…

— Чтобы вы что? — уточнила Люси Лэйн. — И почему ей так захотелось?

— Не знаю.

— А вы ненавидите всех, кому нравится заниматься сексом, Джильс?

Этот вопрос был ему неприятен. Он переводил глаза с Уайклиффа на Люси и обратно, а потом только замотал головой и так ничего не ответил.

— А мне казалось, вам нравилась Джулия Гич? — заметил Уайклифф.

Впервые Джильс поднял голос. Он взвизгнул:

— Я не хочу о ней говорить! — он замахал руками так, словно отбивался от ударов. — Ее отец… Он называл меня… Нет, я не буду об этом говорить, не буду!

Люси Лэйн красноречиво посмотрела на Уайклиффа, словно вопрошая: «И долго мы еще будем с ним возиться?»

Конечно, с точки зрения здравого смысла, ее беспокойство было вполне оправданным, но Уайклифф имел, помимо правил следствия, еще и другие цели в этом разговоре. Затаив дыхание, Уайклифф спросил:

— А почему вы напали на Майкла Джордана?

Юноша затрясся так, словно из последних сил пытался удержать себя в руках, но ему все-таки удалось выговорить спокойно:

— Я не хотел причинять ему вреда…

— Но тогда почему?

Снова раскачивание — вперед-назад… Потом, чуть успокоившись, Джильс весьма трезвым голосом ответил:

— Я им загадал загадку, которую никто из них не смог бы разгадать… Я хотел посмотреть, что они станут делать. Как станут мучиться. А им следовало пострадать и заплатить за все…

— И викарию тоже?

— Он увидел меня на церковном дворе с сапожками той женщины… Я и не знал, он мне сам об этом рассказал. Он еще добавил, что я должен во всем признаться и вообще пойти в полицию… — ногтями Джильс прямо полосовал себе бедра и, вероятно, испытывал сильную боль. — Он мне угрожал. Посмел угрожать. Ему не стоило этого делать…

Долгую паузу, последовавшую за этим, прервал телефонный звонок, от которого все трое подскочили на месте. Люси поднялась и подошла к телефону. Разговор был кратким, и она почти сразу же вернулась в комнату.

— Это звонил мистер Кэри. Он говорит, что ждет вашу маму с раннего утра, а ее все нет.

Некоторое время казалось, что мальчик не слышал этого, а потом, словно очнувшись, он ровным голосом сказал:

— Она там, наверху…

Уайклифф сделал Люси знак оставаться, а сам ринулся вверх по лестнице.