— Вдруг они предпочитают курить внутри, тогда что — ждать до темноты? Тем более кто даст гарантию, что кто-то из их дружков сейчас не находится вне пределов базы? Стоит ему вернуться, заметить нас — и все пропало. Для этого достаточно одного телефонного звонка с ближайшего таксофона.

Стоявший неподалеку и прислушивавшийся к разговору двух начальников Громов мысленно согласился с этим выводом подполковника, однако ничего путного со своей стороны предложить не мог. Между тем время играло на руку братве.

Идея, как обычно, пришла неожиданно. Она была настолько проста и гениальна, что для ее воплощения не требовалось никаких особенных усилий, а всего лишь наличие средней руки актера. Не теряя больше ни секунды, Громов подошел к руководителям операции и выложил перед ними свой план. Как и следовало ожидать, оба руководителя приняли его по-разному. Если «физик» сразу воспринял идею Громова «на ура», то Гордеев встретил ее с недоверием.

— Детский сад, да и только! — голосом, полным раздражения, воскликнул он. — Ты что думаешь, эти братки такие дураки, чтобы купиться на этот спектакль? Я лично так не думаю. К тому же — кто будет ломать перед ними дурочку?

— Я предложил, мне и ломать, — искренне ответил Громов.

Эта фраза мгновенно поставила точку в недолгом споре. Узнав о том, что рисковать жизнью будут не сотрудники его подразделения и даже не «физики», а приблудный опер из 12-го отдела, Гордеев тут же снял свои претензии и разрешил Громову действовать.

— Ты что задумал? — с тревогой в голосе спросил у приятеля Дробыш, когда тот подошел к нему и передал на хранение свой пиджак и пустую кобуру.

— Хочу юность вспомнить, — ответил Громов, выпуская наружу рубаху и засовывая пистолет под ремень на животе. — Я ведь в школе в самодеятельности играл, читал монолог Райкина «В греческом зале». Помнишь такой?

— Кто же его не помнит? — удивился Дробыш. — Однако при чем он здесь?

— Сейчас узнаешь, — ответил Громов и несколькими движениями взъерошил себе волосы на голове.

Затем он расстегнул пару пуговиц на рубашке и закатал чуть ли не до колена левую брючину. Теперь любой человек, глядя на него со стороны, мог предположить в нем кого угодно, но только не сотрудника легендарного МУРа.

Закончив перевоплощение, он подошел к начальнику спецназа и в последний раз обсудил с ним все детали предстоящей операции. Наконец, получив окончательное добро, Громов, а с ним десяток «физиков», направились к зданию бывшего детского сада. Причем спецназовцы вскоре отстали и спрятались в ближайших зарослях, а оперу пришлось весь дальнейший путь до дверей идти в одиночку. Твердо следуя своей роли, Громов шел, покачиваясь из стороны в сторону, старательно изображая из себя пьяного. Если бы он видел, с каким восхищением следят за ним из укрытия его коллеги, он бы понял, что эта роль дается ему весьма неплохо.

Наконец подойдя к двери, Громов, согласно роли, пару раз сильно долбанул ее ногой и только после этого нажал на кнопку домофона. Тут же недоуменный мужской голос откликнулся на звонок стандартным вопросом:

— Кто там?

— Это я — Костя! — чуть ли не по слогам произнес Громов.

— Чего надо? — грубо спросил голос.

— Люську мою позови, чувак. Я ключи от дома забыл.

— Нет тут никакой Люськи. Проваливай, пока тебе оплеух не отвесили!

— Чего ты ругаешься, чувак? — продолжал играть свою роль Громов. — Я тебя трогаю? Мне Люська нужна, коза драная. Пусть выйдет на пару минут, что, ей трудно?

— Тебе же русским языком сказали — нет здесь никакой Люськи! — Судя по голосу, говоривший терял терпение, чего, собственно, и добивался Громов.