– Может, у вас есть наводящие приметы?

– Никаких!

– Никаких?

– Полнейшая пустота. Живут здесь двести пятьдесят тысяч палестинцев с возобновляемым каждые три месяца правом на жительство. Не считая тех, которые разгуливают с фальшивыми паспортами, выданными Ливией, Ираком или Эмиратами. Но даже сами арабы не желают в этом признаваться.

– А вы произвели проверку групп действия Организации палестинского сопротивления?

– Конечно! Но нас интересуют не они.

На несколько секунд Малко отдал себя во власть усыпляющей арабской музыки. На сей раз поручение слишком смахивало на акцию самоубийцы. Палестинцы рассматривают убийство с такой очаровательной легкостью! И в данном случае агент ЦРУ, будь он хоть десять раз австрийским князем, является превосходной мишенью.

– Сами-то вы ничего не боитесь? – спросил он.

Элеонора Рикор с робкой улыбкой подвинула к себе сумочку и вынула из нее маленький пистолет с деревянной ручкой, «357 Смит-и-Вессон». Малко внезапно пожалел, что оставил в «Шератоне» свой ультраплоский пистолет.

Малко вспомнилось убийство иорданского премьер-министра Вашфи Талла во время его официального пребывания в Каире. Он был изрешечен пулями у входа в гостиницу, после чего террористы омочили руки его кровью и вымазали ею свои лица. И это – на глазах онемевшей от ужаса толпы. Через три месяца после ареста их всех потихоньку и без шума освободили. В арабских странах самое большее, чем могут рисковать палестинцы, это мимолетным негодованием прессы и каким-нибудь копеечным штрафом.

Но во всем, что касается Генри Киссинджера, надо быть чрезвычайно серьезным. Ненависть к нему вовсе не пустой звук. Молодые, выросшие в лагерях палестинцы верили только в насилие, ненавидя как израильтян, так и умеренно настроенных арабов. Через ЦРУ Малко знал, что большинство из них нашли убежище в Ливии, где их снабжали деньгами и оружием. Каддафи не выносил Израиля.

Элеонора подняла стакан:

– Выпьем за мир!

Момент, конечно, был самым благоприятным.

– Счастливого Нового года! – по-английски сказал Махмуд.

– За счастливый Новый год! – эхом откликнулся Малко.

Вновь воцарилось молчание, усугубляемое заунывным звучанием музыки. Рука Махмуда медленно, но неуклонно подвигалась вверх по бедру Элеоноры. Молодой кувейтец был больше всех разочарован подобным поворотом новогодней ночи. Князь поднялся: ни к чему отталкивать от себя возможного друга.

– Мне пора спать, – зевнул он. – Завтра полно работы... – Он пожал Махмуду руку.

Элеонора проводила князя до дверей.

– Не забывайте, – шепнула она, – что у нас времени в обрез. Завтра с утра будьте в посольстве. Ричард вас ждет. Нужно во что бы то ни стало найти этих людей.

– Лучше бы вместо Киссинджера подбросить им Никсона, – предложил Малко.

Элеонора сдержала улыбку:

– Спокойной ночи. Будьте внимательны. До скорого.

– В «Шератон», – кинул он шоферу.

Машина побуксовала на грязной обочине, прежде чем вырваться на широкое пустынное авеню. Малко в изнеможении закрыл глаза. Когда он открыл их, то слева увидел море. «Шевроле» мчал на полной скорости. Кувейт был удивительным городом, прерываемым огромными незастроенными участками. Князю показалось, что здесь они не проезжали. Он наклонился к шоферу:

– Мы едем в «Шератон»?

Тот обернулся, кривя улыбкой мрачные черты:

– Да, да...

Его английский был явно ограничен. Малко повнимательней огляделся вокруг. Происходящее начинало ему не нравиться.