|
С. Флегга раздавал взятки, как он приказал убить больного Вайса, Хеймана и красавицу Лолиту. Предсмертная записка Рейли Прентиса помогла выдвинуть обвинение не только против Квина, к судебной ответственности привлекли больше дюжины других людей, включая тех, кто присутствовал на встрече с Квином во вторник в полдень. В ту ночь я только мельком просмотрел предсмертную записку Прентиса. Когда же ее изучили более внимательно, то полностью восстановили картину событий четырехлетней давности. В тот вечер у Прентиса была назначена встреча с Квином. Прентис хотел, чтобы один из головорезов Квина выполнил его поручение — убил компаньона и друга Прентиса, Джорджа Шулера. После долгих размышлений Шулер решил порвать со своими партнерами и явиться с повинной, о чем не раз говорил Прентису. Естественно, такое признание сильно осложнило бы жизнь его сообщников. В том числе и Рейли Прентиса. Да, Прентис был вором, но не хотел становиться соучастником убийства. Дожидаясь в тот вечер Квина, он еще раз обдумал всю ситуацию и ужаснулся чудовищности того, что собирался совершить. Он понял, что не сможет пойти на такое преступление. Но у него не было выбора: в противном случае его ждали разоблачение, позор, тюрьма. И он написал это письмо, а потом приставил к виску револьвер и спустил курок.
Сам Квин хранил молчание об обстоятельствах этого дела, но совершенно очевидно, что, обнаружив предсмертную записку в доме Прентиса и узнав из нее, что Джордж Шулер собирается выдать их, он должен был — чтобы предотвратить это предательство, — на другой вечер выпустить в Шулера пять пуль, в том числе одну — в спину. Во всяком случае, тюрьма Лос-Анджелеса была забита до отказа, гангстеры, как тараканы, спасались бегством; никто не сомневался, что Фрэнк Квин с треском провалился. Стало ясно, что он не только причастен к убийству Вайса, Хеймана и Лолиты, но ему предъявили обвинение в убийстве К.С. Флегга. И это позволило снять все обвинения с Росса Миллера. В тот день, когда я выписывался из больницы, вышло постановление об его освобождении из-под стражи. Что ж, приятное совпадение. Я покинул госпиталь в пятницу, ощущая прилив бодрости и хорошего настроения. Было солнечно, но прохладно. Меня переполняла энергия. Жажда деятельности. Радость бытия. Я мечтал о встрече с Дорис Миллер. И первым делом поехал к ней. Но дома ее не оказалось. И тут только я сообразил, что в этот час освобождают из тюрьмы Росса Миллера. Естественно, его сестра должна находиться рядом, чтобы встретить брата с распростертыми объятиями. К счастью, и я, при большом желании, мог успеть к этому событию. Узника уже перевели из Сан-Квентина в тюрьму предварительного заключения при полицейском управлении, оттуда он должен был выйти на свободу. Я завел мотор и поспешил к центру города. Я гнал машину на пределе допустимой скорости и подъехал как раз в тот момент, когда Росс Миллер, под вспышки фотоаппаратов и при большом стечении репортеров, заключил в объятия свою сестру. Я затесался в толпу. Пусть Росс и Дорис, подумал я, насладятся этим мгновением. Но мгновение оказалось довольно продолжительным. И тут до меня дошло, что этот парень совсем не по-братски целует Дорис. В своем порыве они не замечали окружающих, но в конце концов вернулись все-таки на грешную землю. Вспышки заработали с удвоенной энергией. Не меньше двух минут я упорно пробивался к ним, стараясь привлечь внимание Дорис. Когда она увидела меня, ее губки раскрылись, а голубые глаза стали еще больше. Те глаза, странное выражение которых так поразило меня при первой встрече. Она вздрогнула. Росс Миллер, нежно обнимавший ее за талию, спросил: — В чем дело, Джейн, дорогая? Она не ответила ему. Глядя на мой подбородок, она с запинкой произнесла: — Шелл... я... скрыла от тебя кое-что. И тут наконец до меня дошло, в эту секунду, с большим опозданием, я прочитал ее мысли. И, как ни странно, сразу же понял, что не устраивало меня в голубых глазах Дорис Миллер — или, вернее, Джейн Френч, ибо, конечно, это была невеста, а не сестра Росса Миллера. |
