Тишина... Кот прыгнул за дверь, голуби разлетелись. А через порог шагнула женщина с волосами, рыжими, как обожженная глина.

Миаль посмотрел на нее встревоженно. Большинство женщин заставляли его сердце замирать от страха и любопытства (если уж на то пошло, и некоторые мужчины тоже). Но потом он успокоился. Взгляд у женщины был ласковый и пресыщенный. Ее сердце принадлежало кому-то, кто был далеко, она была совершенно недоступна. Миалю ничего не грозило.

— Ты чудесно играешь, — сказала она.

— О, спасибо, — скромно улыбнулся Миаль.

— Парл Дро, — сообщила женщина, — ушел из поселка за час до рассвета.

Смятение отразилось на лице Миаля. Он сел, побледнел как полотно и снова лег.

— Значит, так тому и быть.

— Не обязательно, если до завтра ты достаточно окрепнешь, чтобы пуститься в путь.

— Не приду я в себя до завтра. И вообще, мне ни за что не догнать его снова! Кстати, а тебе-то какое дело?

Он уже догадывался, что ей за дело. Так вот, значит, какие женщины нравятся Королю-Смерти. Достойно. Но что ей до Миаля?

— Я раскинула карты и увидела вас обоих. Вдвоем вы создаете равновесие, которое необходимо и ему, и тебе.

— Он говорил тебе о...

— Гисте Мортуа? Я сама о нем знаю. И у меня есть причины не любить неупокоенных, что обитают там.

— Сказки это все, — решил поддразнить ее Миаль.

— Как и та, что была здесь прошлой ночью?

Менестрель невольно покосился через плечо. Несмотря на то, что монахи окропили весь дом, несмотря на жуткий ритуал изгнания призрака, ему было бы нелегко заснуть в этой комнате. Вчера он уснул, точнее, провалился в беспамятство, лишь потому, что был болен, но его недуг уже понемногу отступал.

— Ладно, хорошие сказки. Может быть, даже правдивые.

— Когда-то, давным-давно, был город... — начала женщина, понизив голос. Она смотрела на менестреля, но видела не его, а образы, встающие у нее перед глазами. Миаль лежал, голова у него кружилась, он слушал, как она говорит, и тоже начинал видеть эти образы...

Город звался Тиулотеф. Он стоял на склонах высокого холма, а под ним расстилалась долина, где широкая река впадала в странное озеро с лучами, как у звезды, и четырьмя каналами, тянущимися от него в стороны. Белоснежные шапки далеких вершин возвышались над лесами предгорий. Путей в Тиулотеф было немного, и знали о них лишь избранные. Более того, городу никто и не был нужен. Посланцев из других мест встречали в нем огнем и мечом. На головы армий, пришедших отомстить, со стен города лилось кипящее оливковое и миндальное масло. Лишь желанный гость и лишь через городские ворота мог попасть за наклонные, зубчатые, грифельного цвета стены Тиулотефа.

Говорили, что все, кто живет за этими стенами — колдуны и ведьмы. Все, от мала до велика, хоть чуть-чуть, да владели колдовством, а многие были весьма продвинуты в нем. Так говорит легенда. В народе говорят: «Когда будем плясать в Тиулотефе», что значит — никогда.

А потом что-то обрушилось на Тиулотеф, что-то повалило наземь его башни, кровли, стены и ворота. Однажды летней ночью задрожала земля. Дрожь эта не была ни неслыханно сильной, ни гибельно опасной. Но легенды говорят, что трещина опоясала верхний ярус холма, на склоне которого стоял Тиулотеф. Незримая, ждала она своего часа. Много столетий день за днем светило солнце, падал снег, дули ветры, вздрагивала земля — и трещина все росла, затаившись, словно дракон под водой. И вот земля дрогнула еще раз — не сильно, но достаточно, чтобы порвался последний волосок, удерживающий холм.

Лишь недавно минула полночь. В Тиулотефе звонили колокола, шло шествие в честь какого-то праздника, священного для горожан. И часовой на башне увидел, как огромная черная птица взлетела с вершины холма, расправив исполинские крылья.