Кухарка Марта робко подняла руку.

— Значит, Беатрис будет называться Целительницей Мартой?

— Мы ещё не решили, что Беатрис подходит, — объяснила я, стараясь не показывать раздражения. События последних недель утомили всех нас, но Кухарка Марта всё же проявляла интерес к обсуждению.

— Нет, нет... я имею в виду, что та, кого мы выберем, будет называться Целительницей Мартой. А как же наша Целительница Марта? Нельзя отнимать у неё имя, пока она жива. Она так долго носила его, и... — она заколебалась, — и в её нынешнем состоянии она просто не сможет понять другое имя.

Кухарка Марта была совершенно права — я тоже давно думала об этой проблеме. Быть Мартой не только честь, но и обязанность, а бегинки смотрели на это как на знак уважения. Они считали, что мы оскорбляли Целительницу Марту, лишая титула.

Кроме того, как ее звали, прежде чем она стала Мартой, или какое имя дали при крещении? Если этого не могу вспомнить я, знавшая её дольше всех, то кто сможет? Вероятно, есть записи в Брюгге, но, как сказала Кухарка Марта, узнает ли она другое имя?

— Очевидно, нам придётся дать новой Марте другое звание, — нетерпеливо сказала Хозяйка Марта.

Все облегчённо закивали и заулыбались.

— Так значит, это будет Беатрис? — спросила Привратница Марта.

Все взгляды обратились ко мне. Это не должна быть Беатрис, по крайней мере, я так решила. В ней была злость, мучительная заноза, от которой мне не удавалось её избавить. Иногда Беатрис сердится, как ребёнок, терет контроль над своими эмоциями. Она отказывается открывать мне на исповеди свою душу. Я знала — она говорит то, что, как ей кажется, я хочу слышать, утаивая свои настоящие мысли.

И не просто мысли — Беатрис крепко держалась за свои грехи. С недавних пор я заметила, что она становится невероятно заносчивой. Кухарка Марта, конечно, не скажет об этом на совете, но я видела, как она, словно поварёнок, стояла у входа на голубятню, ожидая, когда Беатрис вынесет ей корзинку с голубями. Неплохо, если бегинка берёт на себя заботы о какой-нибудь части хозяйства, но Беатрис не просто следила за голубятней, она пошла гораздо дальше, запретив входить внутрь всем, кроме немой девочки. Как доверять такой женщине решения, которые могут повлиять на нашу жизнь?

Совет Март ждал моего слова, а я по очереди переводила взгляд с одной на другую. Я хотела, чтобы они ясно поняли — у меня нет сомнений.

— Я не думаю, что Беатрис стремится занять этот пост, и было бы ошибкой возлагать на неё эту обязанность, — сказала я. — Она слишком близка с Пегой и некоторыми другими бегинками, чтобы командовать ими. И она открыто показывает свои предпочтения, позволяя одним молодым бегинкам всё и слишком критично относясь к другим. Она нянчится с глухой девочкой, как будто это её ребёнок. Я не спорю, подобная забота, возможно, была бы полезна для Гудрун, если бы Беатрис, как мать, приучала её к порядку, но она только способствует тому, что девочка становится дикой. Если Беатрис не может справиться с ней, как можно доверить ей управление бегинажем? Нет. Если бы Беатрис хотела ответственности, она бы уже взяла её на себя. А она довольствуется тем, что ею руководят и направляют. Таких женщин пугает ответственность.

Хозяйка Марта нахмурилась и подалась вперёд, на самый край скамьи, как будто собралась соскочить с неё.

— Настоятельница Марта, я не согласна. У Беатрис достаточно здравого смысла, она то, что нам нужно. И она хочет получить возможность выдвинуться, это и дурак увидит. Я часто слышала жалобы на то, что её слишком часто посылают работать в поле, не доверяя более важных поручений.

— Это ещё яснее демонстрирует, что она не готова стать Мартой, — возразила я.