— Это ещё яснее демонстрирует, что она не готова стать Мартой, — возразила я. — Марты избираются для службы в бегинаже. Они никогда не должны проявлять недовольство будничной работой, и в особенности — жаловаться другим женщинам, вызывая недовольство. Нам нужны Марты, которые поднимут дух бегинажа, невзирая на собственные чувства. Нам нужны Марты, умеющие держать своё мнение при себе.

Женщины нерешительно поглядывали друг на друга.

— Есть ли у кого-нибудь другой кандидат? — мне хотелось, чтобы имя той, о ком я думала, назвал кто-то другой. Имя должна была назвать одна из них. Тогда они примут его. — А ты, Учительница Марта? Ты ничего не говорила нам о своих мыслях по этому поводу. Кого ты предлагаешь?

— А как насчёт Османны? — спросила Учительница Марта, оглядываясь на остальных. — Знаю, вы сочтёте её слишком молодой, но посмотрите, она уже взяла на себя лечебницу и заботы Целительницы Марты. Она быстро учится. И я уверена, ответственность ускорит её становление.

Я незаметно вздохнула с облегчением.

— Да, Учительница Марта, Османна очень молода. Но я согласна, у неё есть все задатки прекрасного лидера.

Молочница Марта поджала губы.

— У меня нет возражений против Османны, и я не стану спорить о назначении такой молодой кандидатки. Но... мне неприятно это говорить... Многие местные женщины неуютно чувствуют себя рядом с ней. Она никогда даже не пыталась подружиться ни с кем из бегинок. Знаю, что не должна так говорить... но я слышала, о ней отзываются как о холодной и... гордой. Они не станут уважать её как Марту, могут даже восстать против неё. И кроме того, как сказала Хозяйка Марта, Беатрис ждет, что её выберут. Она очень расстроится, если этого не произойдёт.

Я удивлённо подняла брови.

— Верно ли я поняла тебя, Молочница Марта? Ты и вправду считаешь, что мы должны назначить кого-то Мартой только потому, что иначе она станет плакать?

Она покраснела.

— Нет, Настоятельница Марта, я не это имела в виду. Я просто...

— Я рада это слышать. А что касается непопулярности Османны — к сожалению, нельзя понравиться всем. Осмелюсь сказать, кое-кто и меня не любит.

Кухарка Марта нервно засмеялась, но никто мне не возразил.

Хозяйка Марта многозначительно покашляла. Я пыталась не обращать на неё внимания, но все выжидательно обернулись. На этот раз, не в силах больше усидеть на месте, Хозяйка Марта вскочила и принялась мерить часовню шагами, сцепив руки за спиной.

— Есть ещё один аргумент против Османны о котором, кажется, никто не упомянул, — она, нахмурившись, оглянулась на меня. — Все мы знаем, что состояние души известно только самому грешнику, его духовнику и Богу. Однако, когда мы рассматриваем кандидата на место у власти... — она умолкла, направив на меня изучающий взгляд тёмных глаз.

— Продолжай, Хозяйка Марта, — сказала я. — Говори, что подсказывает совесть. Уверена, это не выйдет за пределы этих стен.

— В последнее время мы замечали, что Османна отказывается принимать Святые Дары во время мессы и даже не подходит к алтарю. Конечно, как её исповедник, ты не можешь разглашать грехи, но...

Я знала, что об этом зайдёт речь. Я видела, как Хозяйка и Кухарка Марта переглядывались всякий раз, когда Османна не выходила вперёд чтобы принять Дары.

— Я могу заверить тебя, всех вас, что Османна не отлучена от причастия из-за грехов, — возразила я. — Напротив, это воздержание по желанию самой Османны. В последние несколько недель она кое-что читала, и у неё возникли вопросы о том, что говорил Господь относительно вина и хлеба, о том, нужно ли вообще искать присутствия Бога в материальных вещах, ведь Бог есть дух.

Присутствующие Марты заахали от возмущения и ужаса.

— Конечно, она ошибается, — торопливо добавила я.