Отец Ульфрид     

— Уильям, твой отец дома?

Стоящий в дверях мальчик нерешительно оглянулся через плечо и наконец чуть отступил в сторону, так что я смог протиснуться мимо него в дом. Там, как и во всех домах Улевика, отвратительно воняло навозом и гнилью. Размокший камыш собрали с пола и гниющими кучами бросили на улице. Но земляной пол и стены насквозь пропитались после потопа грязной водой с экскрементами и содержимым помоек, так что невозможно избавиться от вони.

Алан сидел, согнувшись над чадящим очагом. От огня над сырым земляным полом поднимался леденящий душу холодный пар, липкий и зловонный. Взгляд у Алана был рассеянный, руки слегка дрожали. После потопа я наблюдал такое у многих деревенских.

Они пили какое-то варево из сухих головок белого мака, какого полно на болотах, пьянели, теряя разум, как от крепкого вина, и забывали о голоде и несчастьях. Но дьявольское питьё отнимало у людей силы и желание работать и постепенно сводило с ума. Я был потрясён, увидев такого сильного, привыкшего к тяжёлой работе человека, как Алан, под его воздействием.

Я кашлянул, но он не шевелился, не предлагал мне сесть.

— Да хранит Бог тебя и детей, Алан.

— Хранит нас? Неужели? — проворчал он. — Тогда пусть хранит получше... А я не могу. Солеварен больше нет. — Он широко взмахнул руками, изображая что-то неопределённое. — Море их взяло, забрало всё себе. Мой отец там работал, и его отец тоже. Там работало столько поколений, что никто уже точно не помнит, кто их построил. И вот их нет, просто так, за одну ночь. Ничего не осталось.

— Но ты хотя бы жив, Алан. Многие другие были не столь удачливы.

— Удачливы? Так, значит, ты это называешь? Вот уж удача так удача. И как я теперь должен кормить детей? У тебя есть ответ, отче? — Алан сплюнул в огонь, и тот зашипел. — И д'Акастер потребует свою ренту за этот хлев, а церковь - десятину, так, отче? Вам всем нужны только деньги... И Мастерам Совы тоже, все вы — свора псов, дерущихся за наши внутренности. Что нам с вас толку? С твоих латинских молитв, костров Мастеров Совы. Никто из вас не может остановить реку, она забирает все, что хочет.

Что я должен был сказать ему — «Молись и кайся? Бог простит и все исправит?» Я лучше других знал, что и целое море молитв не заставит Бога простить и восстановить потерянное.

Я молился, чтобы церковь была полна на Рождество, так и случилось. Господь наслал потоп, который пригнал деревенских в церковь, целый приход для декана, но злая ирония заключалась в том, что из-за потопа декан не приехал. Когда вода отступила, деревенские снова позабыли церковь. А как только дороги подсохнут, декан вернётся. Я мог только хлопать крыльями, как привязанная птица, пытающаяся улететь, но катастрофа теперь — лишь вопрос времени.

Алан смотрел на меня из-под тяжёлых век.

— Зачем ты пришёл сюда, отче? Смотри — у нас больше ничего не осталось. Вы — церковь, Поместье и Мастера Совы — забрали всё. А то, что не загребли ваши жадные лапы, унесла река.

Я стиснул зубы.

— Я пришёл поговорить насчёт мессы о душе твоей бедной жены.

— Маму нашли? — послышался шёпот.

Я обернулся — позади меня стоял Уильям, маленькое тощее тельце напряглось в ожидании.

— Нет-нет, прости. Пока не нашли.

— Но её ведь продолжают искать, да? — безнадёжно спросил ребёнок.

— Я же тебе сказал, парень, твоей матери больше нет, — рявкнул Алан. — И не надейся, что она вернётся. Она умерла, парень, ушла навсегда. Должно быть, Чёрная Ану утащила её к себе, вот и всё.

— Только Бог забирает жизни, Алан, — рассердился я.

Проклятье, у меня нет больше сил терпеть этих тупых деревенщин с их дурацкими предрассудками! Зачем тратить силы, проповедуя им? Даже церковные голуби обращают больше внимания на мои слова.