– Офицер-колесничий Сути.

– Наслышан о ваших подвигах.

– Не могли бы вы сообщить мне сведения об одном бедуине, по-видимому, давно уже ставшем египтянином?

– Вообще-то это не совсем по правилам. А в чем дело?

Сути смущенно опустил глаза.

– Это дело сугубо личное. Если бы мне удалось убедить мою невесту, что он не коренной египтянин, думаю, она бы вернулась ко мне.

– Ну ладно… как его зовут?

– Чечи.

Писец справился с архивами.

– Есть у меня один Чечи. Действительно, бедуин из Сирии. Явился на пограничный пост пятнадцать лет назад. Положение тогда было спокойное, и мы разрешили ему въехать в страну.

– Ничего подозрительного?

– Ничего предосудительного в прошлом, ни в каких военных действиях против Египта не участвовал. Комиссия решила вопрос в его пользу после трех месяцев тщательных проверок. Он принял имя Чечи и устроился в Мемфисе рабочим по металлу. Первые пять лет находился под контролем, но ничего настораживающего выявлено не было. Боюсь, ваш Чечи забыл о своем происхождении.

***

Смельчак спал у ног Пазаира.

С тяжелым сердцем судья в который раз отверг предложение Беранира, хотя тот продолжал настаивать. Рука не поднималась продать его дом.

– Вы уверены, что пятый ветеран все еще жив?

– Если бы он умер, я бы почувствовал.

– Раз он отказался от пенсии и предпочел скрываться, ему необходимо работать, чтобы себя прокормить. Кани копал глубоко и методично, но так ничего и не раскопал.

Стоя на террасе, Пазаир смотрел на Мемфис. Вдруг ему почудилось, что безмятежность большого города под угрозой, что над ним нависла неведомая опасность. А если дрогнет Мемфис, не устоят ни Фивы, ни вся страна. Внезапно ослабев, он опустился на стул.

– А, ты тоже почувствовал.

– Какое ужасное ощущение!

– И оно нарастает.

– Может быть, нам это только кажется?

– Ты ощутил зло всем своим существом. Вначале, несколько месяцев назад, я думал, что это кошмар. Но он стал повторяться все чаще, все острее.

– Что же это такое?

– Бедствие, природа которого нам неизвестна.

Судья вздрогнул. Недомогание прошло, но он знал, что тело сохранит память о нем.

Возле дома остановилась колесница. С нее спрыгнул Сути и взлетел на второй этаж.

– Чечи – по рождению бедуин! Правда, я заслужил кружку пива? Ой, извините, Беранир, я с вами не поздоровался.

Пазаир подал другу пиво, и тот долго утолял жажду.

– Я все думал по дороге от пограничного поста. Кадаш – ливиец, Чечи – бедуин из Сирии, Хаттуса – хеттиянка! Все трое чужеземцы. Кадаш стал всеми уважаемым зубным лекарем, но участвует в экстатических плясках с соплеменниками; Хаттуса недовольна новой жизнью и горячо привязана к своему народу; молчун Чечи занимается странными исследованиями. Вот тебе и заговор! А за ними – Ашер. Он-то всеми и управляет.

Беранир хранил молчание. Пазаир подумал, не содержат ли слова Сути разгадки мучившей их всех тайны.

– Ты слишком торопишься. Ну какая может быть связь между Хаттусой и Чечи? Или между ней и Кадашем?

– Ненависть к Египту.

– Она ненавидит Ашера.

– Откуда ты знаешь?

– Она сама мне сказала, и я поверил.

– Протри глаза, Пазаир, ты возражаешь, как дитя! Взгляни на вещи непредвзято и тут же сам сделаешь вывод. Хаттуса и Ашер – голова всего этого дела, Кадаш и Чечи – исполнители. Оружие, над которым работает химик, предназначается не для египетского войска.

– Мятеж?

– Хаттуса мечтает о нашествии, Ашер его организует.