— Я ничего не знаю! — ответил я. — Можешь нарезать меня хоть мелкими дольками — я ничего не скажу, потому что это ты…

Он яростным движением всадил нож мне в бедро. Потом, вместо того чтобы вытащить, начал медленно поворачивать лезвие в ране.

Боль была невыносимой… Остальные не сводили с меня глаз… Мейерфельд, все более и более недовольный, прятался за облаками голубоватого дыма… Лежавший на полу приятель Антуан выкарабкивался из забытья, помогая себе глубокими вздохами…

— Говори! — прошипел Анджело. — Говори, скотина, или я тебе все мясо порву!

Мне казалось, что он проковырял в моем теле целую пещеру. По бедру текла горячая кровь… Щека все пылала…

Глаза Анджело горели первобытным огнем на фоне мертвенно-бледного лица.

— Говори!

Я сжал зубы… И вдруг, сквозь полусомкнутые веки, увидел в проеме двери, выходящей в коридор, первоклассное привидение. Это была Сказка, одетая в ночную рубашку. Она стояла на пороге с кочергой в руке, немая, тихая и бледная… Я прикрыл глаза, чтобы мой взгляд не выдал ее остальным, стоявшим к ней спиной.

— Хорошо, — вздохнул я. — Я… Я скажу.

Это была именно та фраза, которую следовало произнести, чтобы приковать к себе внимание аудитории. Они словно дернулись в судороге и буквально всем своим существом потянулись ко мне.

— Итак? — торжествующе сказал Анджело.

Больше ничего он сказать не успел. Раздался глухой удар: это Сказка обрушила свою кочергу на затылок Сидуана. Она вложила в этот удар все свое мужество, всю волю. Доходяга выронил винтовку и зашатался. Прежде чем остальные успели сообразить, что к чему, Сказка подхватила оружие…

Что меня в этой девушке покоряло, так это ее решимость. Другая бы на ее месте наверняка начала переводить ствол с одного на другого и по-детски кричать «руки вверх»! Эта же, наоборот, сразу открыла огонь… Она начала с самого срочного дела — то есть с Анджело. Он схлопотал первую очередь, которая почти перешибла его пополам. Следующая порция леденцов досталась Мейерфельду. Он рухнул, не выпуская изо рта сигару, и зашаркал ногами по полу. Усатый получил свое уже тогда, когда вытаскивал свой персональный револьвер. Этому досталось крепче всех — она попала ему в голову. Тр-р-р-р! Его рожа мгновенно превратилась в корзину раздавленной клубники.

Тут я увидел, что за спиной Сказки вырос приятель Антуан с бутылкой в руке.

— Сказка, берегись!

Она отскочила в сторону и вскрикнула: бутылка все-таки задела ей плечо.

Я дал Антуану подножку, и он завалился.

— Давай в него! — крикнул я.

Но в карабине больше не было патронов, и затвор издал лишь негромкий дурацкий щелчок.

Я подскочил к пиджаку Анджело, который остался лежать на столе, выудил оттуда автоматический пистолет и разрядил его в Антуана, держа в скованных наручниками руках. Первая пуля прошла мимо, но вторая прошила ему левый глаз: тут уже не требовались ни комментарии, ни лечение.

Да, это была настоящая бойня. На полу, навалившись друг на друга, лежало пять трупов — один окровавленней другого…

Я повернулся к Сказке.

— Можно сказать, что ты появилась вовремя!

— Да, мне тоже так кажется.

Она посмотрела на меня и ахнула:

— Боже мой! Сколько на тебе крови!

Действительно, из второй раны — в боку — бежал целый ручей. Там все еще торчал нож Анджело. Я ухватился за рукоятку и резким движением вытащил лезвие. Кровь полилась сильнее.

— Видно, эта скотина перерезала мне какую-то вену, — проговорил я.