Такого ни толпа, ни народные заседатели, ни дружинники, ни наши оппоненты, ни сам судья явно еще не видели. И не слышали.

— Взять его. — Его честь воспользовался административным ресурсом.

— Владыке только не забудь сообщить, кого взял, — ехидно хмыкнул Бруни.

— А то, если с нами что случится, тебя самого на кол перед воротами насадят, — добавил преодолевший оторопь Хадд. Торвальд одобрительно хмыкнул, с насмешкой рассматривая компанию Тейта.

Общественность зашумела, охрана окружила, рожи наших оппонентов помрачнели. Собственно, положение у нас было двоякое. Как бы то ни было, мы, как представители своих семейств, были обязаны блюсти их честь. Хотелось нам этого или нет. Так что судья зарвался и получил за это. Его сюзерен, однако, был обязан его поддерживать и защищать, поскольку зарвавшийся судья — все равно одна из ступенек государственной пирамиды. Простой подданный мог только подать жалобу конунгу. Я поступил несколько иначе, тупо нахамив в ответ. А что конунг мне сделает? Штраф сдерет? За что? Я даже подданным его являюсь только формально, причем не считая родства с ярлом клана Ас’Кайл. Последнее вообще выводит меня из-под его карающей длани практически на сто процентов. Зачем конунгу ссориться с лицом, почти равным по положению, по такой плевой причине, причем когда я фактически защищал честь ярла Ас’Кайлов? А вот судью несколько жалко — в данной ситуации мальчиком для битья выплывает как раз он. Черт возьми, а может, я и зря так себя повел, надо было попробовать осадить как-то иначе. Единственный хороший выход для сотника поддержать свое пошатнувшееся реноме — вызвать меня на дуэль. Если заслуги перед конунгом достаточно велики, ублюдок максимум отделается опалой на какое-то время. На крайний случай, уйдет из дружины. С другой стороны, а что это он так борзо на меня наехал?

Компания Тейта выглядела жалко, хотя про них почти забыли. Несмотря на бумажное равенство перед законом, жизнь должна была им доказать, что равных в этой жизни нет. А лица, вращающиеся на уровне высшей аристократии, досягаемы простыми смертными далеко не всегда, при всем демократизме нашего общества. В данном случае я нахамил судье. Судье столичного города. Что, это говорит о моей лапе в высших сферах?

Тут, однако, оказалось, что Тейта я недооценил. Парень оказался битым, и соображал он быстро.

— Я что-то не пойму! — заорал он. — Мы еще не закончили! Сопляк пролил мою кровь, я вправе требовать поединка!

Кенты поддержали товарища одобрительными возгласами и ревом и начали высказывать возмущение моими приятелями. Суд задумался.

Короче говоря, нас вызвали. Всех. Парней, однако, сие не напугало, Бруни с Торвальдом достаточно оскорбились, чтобы уже решить проблему с обидчиками насильственным способом. Хадд произвел почти такое же впечатление, хотя по степени отмороженности до обоих друзей ему далеко. У него тоже особого выхода нет: представитель сильного рода не имеет право спускать обиды ни себе, ни своему роду. Тем более если род — правящий. Сын ярла, убитый на дуэли, возможно, даже добавляет семье авторитета и уж точно не дает врагам обвинить семью в трусости и прочих грехах.

У судьи же теперь был отличный выход отомстить.