– Как же ты находишь дорогу, если это так трудно?

– Сначала я углублялся очень недалеко и постепенно научился запоминать дорогу. Тут есть система, но человек, потерявшийся в темноте, не сумеет её понять. Даже сейчас, если захожу далеко, я всегда растягиваю за собой моток верёвки. Ты сам увидишь, какая трудная дорога: прежде чем ты пройдёшь сотню ярдов, каждый из этих проходов разветвляется и опять делится десятки раз.

Они уже спустились футов на двадцать и теперь стояли в квадратном помещении, вырубленном из известкового туфа. Фонарь отбрасывал колеблющийся свет – снизу яркий, вверху тусклый, – освещавший потрескавшиеся тёмные стены. В разные стороны радиусами расходились чёрные отверстия проходов.

– Держись-ка поближе ко мне, дружище, – посоветовал Бюргер. – И не отвлекайся по дороге, потому что на том месте, куда я тебя приведу, есть всё, что ты захочешь увидеть, и даже более того. Мы сбережём время, если пойдём прямо туда.

Он направился вниз по одному из коридоров, и англичанин заспешил за ним, не отставая ни на метр. Время от времени проход разветвлялся, но Бюргер, очевидно, следовал каким-то только ему известным знакам: он ни разу не остановился, ни разу не заколебался. Повсюду вдоль стен, напоминая переполненные каюты эмигрантского корабля, покоились усопшие христиане Древнего Рима. Жёлтый свет, мигая, освещал ссохшиеся черты мумий, мерцал на круглых черепах и длинных белых костях, скрещённых на лишённой плоти груди. Перед задумчивыми глазами Кеннеди мелькали какие-то надписи, погребальные сосуды, картины, ризы, ритуальная посуда – всё лежало так, как их положили сюда благочестивые руки много лет назад. Даже при беглом взгляде Кеннеди было ясно, что это самые старые и богатые катакомбы. Они содержали несметное число захоронений древних римлян. Такое количество даже ему, известному учёному, никогда не доводилось видеть в одном месте.

– Слушай, а что будет, если фонарь погаснет? – вдруг спросил он, когда они быстро продвигались вперёд.

– Ничего, у меня есть запасная свеча, а в кармане коробок спичек. Кстати, Кеннеди, а у тебя есть спички?

– Нет, дай мне, пожалуй, несколько штук.

– Не беспокойся, мы не разойдёмся: это исключено.

– А далеко ещё идти? Мне кажется, мы прошли по крайней мере четверть мили.

– Я думаю, побольше. Да, здесь действительно несметное число захоронений – я, по крайней мере, конца им не обнаружил. Осторожно, сейчас будет трудное место, придётся воспользоваться верёвкой.

Он прикрепил конец бечёвки к выступающему камню, а моток положил в нагрудный карман куртки, постепенно распуская его. Кеннеди убедился, что эта предосторожность была нелишней: проходы становились всё более запутанными и извилистыми. Появилась целая сеть пересекающихся коридоров. Все они обрывались в большом круглом зале с квадратным пьедесталом из туфа, покрытым на одном конце мраморной плитой.

– Боже мой! – закричал в восторге Кеннеди, когда Бюргер прикрепил фонарь над мраморной плитой. – Да ведь это христианский алтарь – возможно, самый древний на земле! Вот, на углу выбит маленький крест. Без сомнения, этот круглый зал использовался как церковь.

– Совершенно верно, – согласился Бюргер. – Будь у меня больше времени, я бы показал тебе все захоронения в этих нишах. Здесь покоятся самые первые священники и епископы, в митрах и в полном церковном облачении. Подойди-ка сюда и убедись сам!

Кеннеди подошёл поближе и уставился на страшный череп, лежавший рядом с истлевшей митрой.

– Да, это на редкость интересно, – произнёс он, и его голос загремел под сводчатым склепом. – Действительно, такого мне не доводилось встречать.