— Значит, все три покушения на жизнь Бабе подтверждаются? Куча свидетелей готова удостоверить первые два покушения, а тех, кто видел мертвую собачку, вообще невозможно сосчитать?

— Пожалуй, так оно и есть, — согласился он.

— Вы испортили все дело, Джо, — сказал я хмуро. — Лестер искренне надеялся, да и я верил, что все три покушения скорее плод богатого воображения — вашего, Бабе или даже Хойта. А теперь мне придется признать, что кто-то действительно пытается ее убить и нет никаких оснований считать, что попытки прекратятся.

Лицо продюсера, включая бесчисленные подбородки, приобрело удрученное выражение, он с чувством сказал:

— Черт возьми, Рик! Я искренне сожалею, но я выложил вам правду, можете проверить. Я дам вам имена свидетелей, пожалуйста, говорите с ними в любое время.

— Спасибо, Джо, — кивнул я, продолжая размышлять. — Я поговорю с некоторыми из них, хочу убедиться, что вы не лжете, — если вы, конечно, не подкупили их всех, в чем я сомневаюсь.

— А я почему-то надеялся, что вам будет достаточно моего слова, Рик.

— Не очень умно с вашей стороны, Джо, — грубовато возразил я.

Джо густо покраснел, в его глазах снова появилось затравленное выражение, и он с трудом изобразил подобие улыбки.

— Вы правы, Рик, я сглупил. У вас нет ни малейших причин верить тому, что я рассказываю, в особенности после моей перепалки с Лестером! Мне не следовало об этом забывать.

— Вы знали, что Бабе Дюан не любит конфеты?

— Знал ли я… — Он быстро заморгал. — Конечно знал. Она нам все уши прожужжала, что не прибавила и фунта с тех пор, как ей было семнадцать лет, и все потому, что однажды вечером она в полном одиночестве сжевала пятифунтовую коробку конфет и после болела целую неделю. И что она с того самого вечера не съела ни одной конфеты — просто ненавидит их, — и почему бы, дескать, тебе не бросить эту привычку, Джо, и не похудеть на пару сотен фунтов? Сотен! И это она мне, который тоже не съел ни единой конфетки за всю свою жизнь!

— Она устраивает из этого целые представления?

— Конечно, — обиженно подтвердил он. — Я сам слышал ее рассказ сотню раз. Спросите первого встречного — он наверняка знает и Бабе Дюан, и как она ненавидит конфеты! Пожалуй, нет человека во всем нашем проклятом мире, который бы не слышал ее похвальбы.

— За исключением одного, — резко сказал я.

— Кого это? — Он снова испуганно заморгал.

— Того, кто оставил отравленные конфеты в ее номере.

Глава 5

Пат Уэлс с явным удовлетворением полюбовался на свой тонкий, но мужественный профиль в зеркале театральной уборной, поправил элегантный локон черных густых волос, прежде чем развернуться в кресле и взглянуть на меня.

— Я прекрасно понимаю ваши вопросы, мистер Холман, — сказал он добродушно.