Я коротко доложил шефу, что все нормально за исключением одного — Красавин так и не назвал заказчика убийства Рюмина. Парамошкина он начисто отмел, сказав, что какая-то дама просила "повоздействовать" на Рюмина Тот ее якобы напоил, переспал с ней несколько раз, а на работу так и не взял. Кто эта дама — не говорит.

— Ты в эти басни веришь? — спросил Грузнов.

— Нет, конечно. Обычная отговорка, лишь бы не выдать истинного заказчика.

— И я так думаю. Сидоров привез любопытные материалы из Полянска. Красавин, оказывается, учителя Парамошкина боготворил, именно тот его, можно сказать, на ноги поставил.

— Интересно, зачем генерал пригласил. Может, насчет Красавина?

— Я же сказал, не знаю. Возможно, по делу Кошкина. При обыске у него изъяли любопытную кассету, где на пленку заснята гулянка всей банды. Кошкин и Сагунов рядышком стоят, а до этого Кошкин говорил, что Сагунова знать не знает. А сколько дорогих вещей у него выгребли! Мне кажется, не зря пристроился дворником на рынке. И с ним, и со всей бандгруппой надо хорошенько поработать.

— А Красавин? Может, поговорю еще разок?

— С ним пусть Гребенкин заканчивает. Теперь-то их ничто не сдерживает. Тебя подключали как "земляка"… — Увидев, что я поморщился, добавил: — Но ведь согласись, Красавин запросто мог замкнуться и крути-не крути — бесполезно. Все, опаздываем, пошли.

В приемной никого не было, дверь в кабинет генерала чуть приоткрыта. Он там кого-то песочил, по голосу вроде Соломкина. Что же этот такого натворил? Словечки у генерала хлесткие, бьют наотмашь. Слышится его раздраженный рокот:

— Деляга! Приспособленец! Ты что о себе возомнил, что себе позволяешь? Ишь, умник нашелся: закон для него — ноль. Выгоню, и учти — никто не поможет. — Потом генерал "прошелся" по кадрам: мол, принимают на службу кого попадя.

— Видно, крепко чем-то генералу насолил? — поежился Грузнов.

— М-да-а, ясно, что напортачил. Такие, как Соломкин, страшны тем, что наживаются на горе людей. Выгоду из всего для себя делают. Чем больше горя, тем больше им выгоды, — гудел Грузнов.

— Потише, Андрей Нифентьевич, услышат еще. — Объяснение Грузнова понял лишь в общих чертах. Слышал, что Соломкин прикрыл дело на Парамошкина, но больше ничего не знал.

Дверь мы прикрыли — зачем подслушивать, а вскоре из нее, словно ошпаренный кипятком, выскочил Соломкин. Не поздоровавшись, рванул прямиком в коридор.

Когда вошли к Махинову, тот тоже был красный, хмурый и недовольный. Но, увидев нас, подошел и поздоровался. Сели за длинный стол, он с одной стороны, мы с Грузновым — напротив. Только Махинов сказал "Что ж, перейдем к делу", как зазвонил телефон. Он снял трубку.

— Так, ну-ну, говори-говори, слушаю. Когда произошло? Под утро? Врач осмотрел? Ясно. Пригласите судмедэксперта и проинформируйте районную и областную прокуратуры. — Положив трубку, Махинов сказал:

— Красавин покончил с собой. Из СИЗО только что позвонили. Заказчика удалось установить? — спросил генерал меня.

— Нет, не получилось. В убийстве Рюмина Красавин признался, все подтвердилось и в ходе проведения следственного эксперимента, а заказчика не выдал.

— Теперь уже и не выдаст. Но этого надо было ожидать. Какой смысл ему жить, да еще с такой травмой головы, это же — мука. От прокуратуры Гребенкин вел дело? — Я кивнул. — Вот и пусть доводит до конца, я позвоню прокурору, а заодно и Бобкову в Сибирск. У нас с вами появилось немало других серьезных дел. Про Кошкина говорил? — спросил он Грузнова.

— В общих чертах, — кивнул тот.