— Очень бы хотелось обладать его проницательностью. Значит, придется самому покопаться в кембриджской грязи.

— А что вы думаете относительно версии с самоубийством? Исключено. Артуру не хватило бы мужества на такое дело.

— Полагаю, вы вполне отдаете себе отчет, насколько важна информация о наркотиках, сообщенная Гарденером.

— Сюрбонадье действительно мог многое знать о дядюшкиных «подвигах», — смущенно заметил Найджел.

Аллейн посмотрел на часы.

— Мне пора идти.

— Куда вы?

— На квартиру покойного.

— Можно мне с вами?

— Вам? Не знаю. Вы в этом деле лицо заинтересованное и не можете быть объективным.

— Вы имеете в виду мою дружбу с Феликсом?

— Конечно. Так и быть, возьму вас с собой, но дайте слово, держать язык за зубами.

— Клянусь!

— Никому ни слова, никаких многозначительных жестов, намеков и двусмысленных фраз.

— Клянусь, клянусь, клянусь!

— Ладно, только сначала перекусим.

Они пообедали у Аллейна дома и после ликера и сигарет отправились на Джералдз Роу, где проживал покойный Сюрбонадье. У дома дежурил констебль, отперевший им дверь. Уже ступив на порог, Аллейн повернулся к журналисту:

— У меня нет ни малейшего представления о том, что нас тут ждет. Дело довольно грязное, вы уверены, что хотите влезать в него по уши? Еще не поздно передумать.

— Опять вы за старое, не надоело? Я с вами до самого конца и не пытайтесь от меня отделаться.

— Ну, как знаете.

Квартира состояла из четырех комнат, ванной и крошечной кухни. Сначала шла спальня, затем гостиная; из гостиной можно было пройти в небольшую столовую, расположенную за раздвижной перегородкой. В конце длинного коридора — кухня, ванная и еще одна спальня. Ею как будто не пользовались. Комната была превращена в кладовку, там громоздились сундуки, коробки, ящики, кое-что из мебели. Аллейн, заглянув туда, вздохнул и позвонил в Скотланд-Ярд, вызвав на подмогу инспектора Фокса. Гостиная была обставлена богато, но чересчур пестро. Над комодом красовалась окантованная картина, рассылаемая в качестве приложения подписчикам «Парижской жизни». Повсюду были разбросаны подушки оранжевого и розового цвета. Оглядевшись, Аллейн презрительно хмыкнул:

— Из красного дерева. Жуткая вещь. Не делает чести вкусу покойного.

Аллейн вытащил связку ключей, выбрал один и вставил в замочную скважину. Дверца письменного стола распахнулась под напором вороха бумаг, которые высыпались на пол.

— О Боже! За дело, Батгейт: счета в одну кучку, квитанции в другую. Письма — отдельно. Все просмотрите. Наткнетесь на что-нибудь стоящее — скажете мне. Нет, пожалуй, личную переписку я прочту сам. Постарайтесь расположить счета в хронологическом порядке. Итак, начнем!

Счетов было великое множество, как и повторных напоминаний о просрочках оплати, поначалу учтивых, затем настойчивых и, наконец, грозящих судом. Впрочем, до суда дело как будто ни разу так и не дошло. Проработав с полчаса, Найджел сделал первое открытие.

— Послушайте, Аллейн. Примерно год назад, когда все кредиторы разом на него ополчились, он вдруг уплатил по счетам, но с тех пор снова накопилось множество долгов, и в последние дни над ним опять сгущались тучи. Вероятно, Сэйнт выплачивал ему ежегодное пособие.

— Дядюшка утверждает что в последнее время не давал Артуру ни гроша. Оплатив долги племянника в Кембридже, он пристроил его в театр и заявил Артуру напрямик, что умывает руки, пусть, мол, впредь полагается на самого себя.

— Вот как? Однако судя по запискам из магазинов, где он брал в кредит, Сюрбонадье ждал со дня на день каких-то денежных поступлений.