Один из работников отдела идентификации и архивов вызвал по селектору Джона. Тот спустился к запертой двери в холл и приветственно помахал мне рукой. Выглядел он неважно. За лето Джон сбросил фунтов 12 лишнего веса, и в разговорах упоминал, что ходит в спортивный зал. Он был не причесан, давно не стригся, под глазами — темные круги. Вообще он имел какой-то потрепанный вид, что часто бывает у людей, которых преследуют неудачи.

— Что такое с тобой случилось? — спросила я, пока мы шли к его кабинету.

В июне после годичного перерыва он помирился с женой, но, насколько мне было известно, их совместная жизнь шла не лучшим образом.

— Она хочет, чтобы у нас был свободный брак,— бросил он.

— Ты шутишь,— сказала я, подумав, уж не ослышалась ли я. Видимо, на моем лице застыло выражение недоверия и удивления, поэтому он не смог удержаться от усталой улыбки:

— Это ее слова.

Он открыл дверь, пропустил меня вперед, и мы оказались в большой комнате в форме буквы Г. Из мебели там было только несколько больших деревянных столов. Отдел поиска пропавших без вести был частью подразделения по борьбе с преступлениями против личности, которое в свою очередь входило в отдел расследований, куда входило еще три подразделения: по борьбе с имущественными преступлениями, по борьбе с наркотиками и подразделение специальных расследований.

Когда мы вошли, кабинет был пуст, но во время нашего разговора в него то и дело входили люди. Из одного из соседних кабинетов до моих ушей доносился визгливый женский голос, временами срывавшийся на крик. Судя по всему, там шел допрос. Однако, когда Джон, извинившись, дошел и закрыл дверь, разделявшую этаж на две секции, оказалось, что со звукоизоляцией в полицейском управлении все в порядке: посторонние звуки исчезли.

Джон налил кофе в две пластмассовые чашечки, достал микроупаковки с молоком и сахаром. Как раз то, что мне было нужно! Для полного счастья мне не хватало пары глотков горячей химии. Затем мы долго и сосредоточенно разбавляли молоком «дивный» напиток и размешивали сахар, пытаясь отбить запах, который приобретает кофе, когда слишком долго стоит на огне.

Несколько минут у меня ушло на то, чтобы в общих чертах обрисовать «дело Даггетта». В тот момент нам еще не были известны результаты вскрытия, поэтому наша гипотеза, что мы имеем дело с убийством, не подкреплялась фактами. Тем не менее я рассказала Джону о предпринятых мною шагах и дала короткие характеристики остальным действующим в этой истории лицам. Я говорила с ним как с другом, а не полицейским, и не как профессионал, а как лицо неофициальное.

— Как долго он находился в Санта-Терезе после возвращения из тюрьмы?

— Думаю, что с прошлого понедельника. Хотя не исключено, что, прежде чем объявиться здесь, он побывал еще где-нибудь. Ловелла утверждает, что когда Даггетту требуется помощь, он сразу же отправляется к Билли Поло.

— Наши данные о Поло тебе хоть как-то помогли.

— Пока нет, но еще наверняка пригодятся. Прежде чем продолжать расследование, я хочу немного поработать с тем материалом, который у меня уже имеется. Я почти что уверена, что Барбара Даггетт захочет, чтобы я не бросила это дело, даже если официально будет объявлено, что причиной смерти ее отца был несчастный случай. Но ведь действительно если подумать, неясностей много. Например, что он делал ночью в сильный ветер под проливным дождем на лодке в океане. И где он, уйдя от Ловеллы, все это время пропадал?

— А где пропадала ты?

Я непонимающе уставилась на него, не сразу сообразив, что он сменил тему.

— Я? Нигде. Где всегда.

Джон взял карандаш и начал отстукивать ритм, словно на прослушивании какой-нибудь маленькой блюзовой группы.